Сомкнутый свод в архитектуре. Архитектурная азбука. Дмитриевские соборы во Владимире

Источник: Заграевский С.В. Архитектурная история церкви Трифона в Напрудном и происхождение крещатого свода. М., 2008. Все права сохранены.

Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: www .zagraevsky .com . Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2008 г.

С. В. Заграевский

архитектурнАЯ историЯ церкви Трифона в Напрудном

и происхождениЕ крещатого свода

Исследование проф. С.В.Заграевского посвящено одному из наиболее ранних сохранившихся памятников московского зодчества – церкви Трифона в Напрудном. Обосновывается датировка храма во временном промежутке от середины 1470-х до середины 1480-х годов. Особое внимание уделяется вопросам происхождения феномена древнерусской архитектуры – крещатого свода, а также доказательству того, что этот свод был изобретен московскими мастерами времен Ивана III и впервые применен в Трифоновской церкви.

В Приложении приводится историческая справка по храму (автор – Н.Б.Горбачева).

Настоящее издание является пожертвованием проф. С.В.Заграевского на церковь Трифона в Напрудном.

I

Общие положения

Церковь Трифона в бывшем селе Напрудном (ныне в черте Москвы 1) – одноглавый бесстолпный одноапсидный храм (рис. 1, 2). Стены церкви выстроены из гладкотесаного белого камня в технике полубутовой кладки (из белокаменных блоков возводятся две стенки-облицовки; пространство между ними заполняется обломками камня и заливается известковым раствором).

Рис. 1. Церковь Трифона в Напрудном. Общий вид.

Рис. 2. Церковь Трифона в Напрудном. План (по Л.А.Давиду).

Трифоновский храм – центрический, перекрытый крещатым сводом (сомкнутым сводом с двумя перекрещивающимися парами распалубок и отверстием в центре для барабана – рис. 3, 4). Свод и барабан выполнены из маломерного кирпича размером 224 х 110 х 45 мм 2 . Фасады, пересеченные лопатками и горизонтальным кирпичным профилированным карнизом, имеют трифолийное (трехлопастное) завершение. Лопатки оформлены профилированными базами и капителями. Базовый мотив профиля всех карнизов, архивольтов, импостов, баз и капителей – чередование простейших обломов, преимущественно полок и четвертных валов.

Рис. 3. Церковь Трифона в Напрудном. Свод.

Рис. 4. Церковь Трифона в Напрудном. Разрез по линии север-юг (по Л.А.Давиду).

Основание барабана декорировано кокошниками. Профиль архивольтов кокошников повторяет (при меньшем количестве обломов) профиль горизонтальных карнизов, отделяющих трифолии от плоскости стен. В таком же стиле выполнены капители лопаток и цоколь. Несколько более разнообразен профиль архивольтов трифолийного завершения фасадов (две полки существенно шире остальных), но и он не нарушает строгий и цельный рисунок декора храма.

Порталы с килевидными завершениями, многообломными импостами и каннелюрированными бусинами типичны для раннемосковского зодчества. Форма завершений порталов перекликается с килевидными завершениями трифолиев и килевидными кокошниками под тонким и высоким барабаном, и благодаря этим архитектурным приемам Трифоновский храм производит впечатление очень «стройного» и устремленного вверх.

Такое ощущение высотности особенно впечатляет, так как формально пропорции церкви Трифона весьма приземисты. При внешних размерах четверика, составляющих примерно 8 х 8 м (с учетом апсиды – 12 х 8 м; параметры приведены приблизительно, так как храм имеет неаккуратно разбитый план – см. рис. 2) высота от цоколя до верха карниза составляет около 3,9 м, т.е. менее половины ширины. Высота до верха трифолия – около 7,5 м, т.е. меньше ширины. Общая высота храма от низа подиума до верхней точки купола также невелика – около 11,8 м (к примеру, четверик Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском обладает наиболее приземистыми пропорциями во всем домонгольском церковном зодчестве Северо-Восточной Руси, но если мысленно убрать из его интерьера хоры и столпы, то церковь Трифона в Напрудном туда свободно поместится).

Интерьер Трифоновского храма, соответственно, также невысок: от пола до светового отверстия в крещатом своде – примерно 7 м (до замка купола – 11 м). Внутренний диаметр барабана – 1,8 м, внешний – 2,4 м (для сравнения: сторона подкупольного квадрата Спасо-Преображенского собора в Переславле – 5,1 м).

Фундамент храма в Напрудном устроен на значительную для здания столь небольших размеров глубину (почти 2 м) и сложен из больших валунов на глине, перекрытых двумя рядами тесаных белокаменных квадров.

В начале XIX века к западу от церкви Трифона были возведены колокольня и трапезная (к этому времени в храме были пробиты новые окна, надложены углы трифолия, устроена четырехскатная кровля, барабан получил высокую декоративную главку, храм был оштукатурен). В 1825 году к церкви был пристроен южный Никольский придел, в 1861 году – северный Филаретовский придел. В 1889–1895 годах с запада была пристроена еще одна колокольня, а на месте старой трапезной была возведена новая трапезная-храм с куполом и двумя приделами (также Никольским и Филаретовским). Древняя Трифоновская церковь визуально смотрелась как алтарная часть нового храма.

Реставрационные работы 1930–1940-х годов под руководством П.Д.Барановского и Л.А.Давида освободили памятник от поздних пристроек и придали ему облик, близкий к первоначальному 3 .

Летописной даты церковь Трифона не имеет. В XIX –первой половине XX века она приблизительно датировалась серединой XVI века 4 . Л.А.Давид предложил более раннюю датировку – между 1479 и 1492 годами 5 . Эта дата нашла широкий резонанс в популярной литературе, с некоторыми оговорками (ближе к 1500 году) была принята Вл.В.Седовым 6 , но не была принята В.В.Кавельмахером 7 , С.С.Подъяпольским 8 и А.Л.Баталовым 9 , придерживавшимися датировки серединой–второй половиной XVI века.

В последние годы на основании близости датировки Л.А.Давида и строительной техники Трифоновской церкви к дате и строительной технике московского Успенского собора 1475–1479 годов (белокаменные стены и кирпичные своды) авторство в отношении церкви в Напрудном иногда приписывается Аристотелю Фиораванти 10 .

Вопрос о мастерах Трифоновской церкви мы исследуем в п. 6, а сейчас необходимо рассмотреть все выдвигавшиеся различными учеными основания для той или иной датировки храма. Начнем с поздней даты – середины–второй половины XVI века.

Одноапсидности, бесстолпности и наличия крещатого свода для такой датировки недостаточно. Одноапсидными были и первый Благовещенский собор в Московском кремле 11 (конец XIV века 12), и собор Бобренева монастыря под Коломной (наиболее вероятная датировка – XV век) 9 , и множество новгородских храмов XIII – XV веков, и многие храмы XVI века с крещатыми сводами – церкви Николы Гостиного в Коломне 1501 года (обоснование даты см. в п. 4), Николы у Красных колоколов середины XVI века, Троицы в Полях 1565–1566 годов и др. А когда в зодчестве Древней Руси появился такой феномен, как центрический бесстолпный храм с крещатым сводом, мы пока не знаем (этот вопрос нам предстоит рассмотреть в пп. 4 и 5).

Мы также не знаем, когда в древнерусской архитектуре появился маломерный кирпич, поэтому и факт его использования в Трифоновском храме ничего прояснить не может 14 . Нижняя граница даты его появления – вместе с большемерным «промышленным» кирпичом по технологии Фиораванти 15 , т.е. вторая половина 1470-х годов.

В.В.Кавельмахер в начале 1980-х годов обнаружил под существующей церковью Михаила Архангела в селе Синькове Раменского района Московской области (XIX век) остатки небольшого бесстолпного одноапсидного храма 16 (рис. 5). Обнаруженный храм был построен в технике, схожей с техникой Трифоновской церкви (стены – гладкотесаный белый камень, своды – маломерный кирпич). Исследователь датировал оба этих храма серединой XVI века.

Рис. 5. Церковь Михаила Архангела в Синькове. Южный фасад. Эскиз реконструкции В.В.Кавельмахера.

Но сближение дат церквей в Синькове и Напрудном нельзя считать обоснованным по следующим причинам:

– церковь в Синькове имела уникальный план со сдвинутой к северу апсидой, уникальные асимметричные фасады и позакомарное покрытие;

– вследствие существенного сдвига барабана к востоку в синьковском храме не могло быть крещатого свода;

– дата церкви в Синькове нам неизвестна так же, как и дата церкви в Напрудном.

А.Л.Баталов полагал, что в храме Трифона «белокаменная кладка не только стен четверика, но и трифолиев в сочетании с крещатым сводом, сложенным из маломерного кирпича, находит прямые аналоги именно в памятниках грозненского периода – в церкви Благовещения в Степановском и, возможно, в церкви Зачатия Иоанна Предтечи в Городище» 17 . Но на самом деле нам неизвестны ни точная дата Благовещенской церкви в селе Степановском Раменского района Московской области (мы знаем лишь, что она построена ранее 1578 года 18), ни дата перестройки верха «Городищенской» церкви в Коломне из белого камня с кирпичным трифолием и крещатым сводом (см. п. 4). К тому же церковь в Степановском, в отличие от церквей в Синькове и Напрудном, имеет симметричную двухпридельную композицию, а кладка сохранившихся фрагментов ее белокаменной облицовки настолько хаотична, что возникают даже сомнения в ее первичности.

Таким образом, никаких удовлетворительных оснований для датировки Трифоновской церкви серединой–второй половиной XVI века исследователи не предлагали. Перейдем к изучению приводившихся доказательств более ранней даты – конца XV века.

Прежде всего отметим, что мы ни в коем случае не можем принять вслед за Л.А.Давидом 19 в качестве основания для датировки несколько надписей «Лета ≠З пре…», т.е. «Лета 7000 (1492) преставися…», высеченных на блоках лицевой кладки стены храма (рис. 6).

Во-первых, «плита могла попасть в кладку много позже того времени, как на ней была проставлена дата» (Вл.В.Седов 20).

Во-вторых, по абсолютно справедливым наблюдениям В.В.Кавельмахера и С.С.Подъяпольского, указанные надписи являются пробами шрифта кладбищенских резчиков. «Данная формула представляет собой обычную трафаретную часть любой эпитафии, которая в зависимости от даты смерти погребенного дополняется сотнями, десятками и единицами. Кроме того, могильные плиты в 90-е годы XV века в подавляющем большинстве не надписывались, а те из них, которые все-таки надписывались, надписывались в технике в собственном смысле слова «граффити», т.е. процарапывались» (В.В.Кавельмахер) 21 .

В-третьих, по наблюдению автора этого исследования, в лицевой кладке храма находятся и блоки с другими пробами шрифта кладбищенских резчиков, в том числе с более полной надписью другой рукой, но в полностью идентичном стиле – «Лета 7178 (1670) преставися» (рис. 7). Следовательно, ориентировочной датировкой всех указанных надписей является не 1492, а 1670 год. Если вслед за Л.А.Давидом использовать эти надписи в качестве датирующего признака, то церковь Трифона надо относить к концу XVII века, что, конечно, абсолютно неправомерно 22 .

Рис. 6. Церковь Трифона в Напрудном. Блоки с пробами шрифта кладбищенских резчиков («Лета 7000», «Лета 7000 пре…», «Лета 7000 пре…»).

Рис. 7. Церковь Трифона в Напрудном. Блоки с пробами шрифта кладбищенских резчиков (в т.ч. «Лета 7178 престави…»).

Говоря о возможных основаниях датировки храма, нельзя не вспомнить записанное в XIX веке предание о чудесном спасении св. Трифоном около села Напрудного царского сокольничего Патрикеева от гнева Ивана Грозного 23 .

Суть предания состоит в следующем: в этой местности Патрикеев упустил сокола и должен был найти его за три дня, в противном случае его ожидала казнь. Сокольничий пришел к «Великому пруду» и молился св. Трифону, который и помог найти пропавшую птицу. В честь этого события Патрикеев построил на этом месте храм в честь св. Трифона (подробнее об этом предании см. в Приложении).

Исторические факты свидетельствуют о том, что князь Иван Юрьевич Патрикеев был реальной личностью и играл видную роль при дворе, только не Ивана IV , а Ивана III , которого в XVI веке также называли Грозным. На печати Патрикеева был изображен всадник с соколом, и этот образ соответствует русско-православному каноническому изображению св. Трифона (в том числе и на фреске, находившейся на алтарной апсиде церкви в Напрудном), – при том, что византийская традиция изображает Трифона стоящим в рост, и не с соколом, а с крестом в руке 24 .

В связи с вышесказанным предание о чудесном спасении сокольничего представляет определенный интерес, подчеркивает значимость села Напрудного (на болотах около этого села охотился с соколами и царь Алексей Михайлович 25), но все же, как и любое народное предание, не может являться самодостаточным аргументом в пользу датировки Трифоновского храма временем Ивана III .

Общность строительной техники церкви Трифона и Успенского собора Фиораванти (каменные стены в сочетании с кирпичными сводами) также не может являться основанием для датировки храма в Напрудном. Смешанная каменно-кирпичная техника применялась на Руси и до возведения в 1475–1479 годах московского кафедрального собора (например, новгородская церковь Николы на Липне конца XIII века), и после (например, Воскресенский собор в Волоколамске рубежа XV и XVI веков, церковь Михаила Архангела в Синькове XVI века).

Стилистический анализ тоже не может дать убедительной датировки церкви Трифона, так как нам неизвестны центрические бесстолпные храмы со схожими пропорциями и декором 26 . Единственный храм, относительно близкий Трифоновскому (центрический, бесстолпный, одноапсидный, перекрытый крещатым сводом, имеющий относительно лаконичный декор и построенный в полубутовой белокаменной технике в сочетании с маломерным кирпичом) – церковь Зачатия Анны «что в Углу» в Китай-городе (рис. 8) – пока не датирован с удовлетворительной степенью достоверности (вопросы датировки китайгородского храма мы рассмотрим в пп. 4 и 6).

Рис. 8. Церковь Зачатия Анны «что в Углу». Реконструкция Л.А.Давида.

Церковь Рождества Христова в селе Юркине Истринского района Московской области, датируемая до 1504 года (рис. 9; обоснование даты см. в п. 4), которую Вл.В.Седов считал сооруженной практически одновременно с Трифоновской 27 , гораздо ближе к «ренессансным» постройкам Василия III . В ней применены и терракотовые фризы, и арочные ниши вокруг окон, и итальянизирующие порталы.

Рис. 9. Церковь Рождества Христова в Юркине. Реконструкция В.В.Кавельмахера.

Конечно, у храмов Рождества Христова и Трифона есть ряд черт сходства (Вл.В.Седов отмечал характерные ребра в вершинах распалубок свода, «ренессансные» профили архивольтов трехлопастных фронтонов и ордерный характер лопаток с выделенными профилированными базами и капителями 28), но все же достаточным основанием для сближения датировок они служить не могут. В конце концов, храм в Юркине кирпичный, а в Напрудном – белокаменный.

Датирующим признаком не может быть и горизонтальность сводиков распалубок крещатого свода Трифоновской церкви: горизонтальными эти сводики были не только в церкви Рождества Христова в Юркине, но и в церкви Вознесения (Исидора Блаженного) в Ростове Великом (1566 год).

Таким образом, удовлетворительных оснований для той или датировки Трифоновской церкви исследователи не предлагали, и нам придется рассмотреть вопрос о дате храма заново.

II

аргументы против поздней даты церкви трифона

Прежде всего покажем, что Трифоновская церковь не могла быть построена в середине–второй половине XVI века.

В Византийской империи церковное строительство велось из плинфы или в смешанной технике – «opus mixtum» (в дальнейшем для простоты будем называть обе эти техники плинфяными). Из камня строили только на некоторых окраинах Византии, и то лишь потому, что в горах и пустынях не было глины для обжига на плинфу. Плинфяной была и строительная техника Киева, Новгорода, Пскова, Полоцка, Смоленска, Чернигова, Переяславля Южного, Владимира Волынского и всех остальных древнерусских земель, кроме Галицкой и Суздальской, где в домонгольское время подавляющее большинство церковных зданий было построено из белого камня.

Согласно расчетам, приведенным автором этого исследования в книге «Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество» 29 , белокаменное строительство в Суздальской земле было более чем в десять раз дороже плинфяного (за счет, во-первых, несравненно более сложной добычи и обработки камня; во-вторых, его транспортировки на несколько сотен километров из каменоломен, находившихся в районе современных Мячкова, Подольска и Домодедова 30). Надежность зданий, построенных из белого камня, в российском климате была существенно ниже плинфяных 31 . Часто воспеваемый в популярной литературе белый цвет камня тоже не был его преимуществом: плинфяные стены оштукатуривались и белились, а белокаменные здания уже через несколько лет после постройки становились грязно-серыми от дыма печей и частых пожаров, и практика их очистки появилась только в XIX веке.

Таким образом, белый камень как строительный материал проигрывал плинфе по всем показателям.

Но в середине XII века, когда в Северо-Восточной Руси началось белокаменное строительство, Византия уже была ослаблена и не являла собой значимой силы на международной арене. А в Западной Европе во времена романики и «высокой» готики строительство из различных сортов камня выражало государственную мощь и имперскую идеологию, из плинфы там строились лишь второстепенные постройки гражданского характера и храмы в небогатых окраинных регионах. Западноевропейский пример и заставил суздальских (а в 1120-е годы – галицких) князей перейти на белокаменную строительную технику – дорогую и ненадежную, но «имперскую» 32 .

Автор этого исследования показывал 33 , что непосредственным предшественником белокаменных храмов Древней Руси был колоссальный романский собор (усыпальница императоров «Священной Римской империи»), построенный в 1029–1106 годах в немецком городе Шпейере (рис. 10). Весьма вероятно, что там же, в Шпейере, проходили «стажировку» первые древнерусские мастера «каменных дел».

Рис. 10. Императорский собор в Шпейере.

Таким образом, престижное белокаменное строительство стало «визитной карточкой» двух динамично развивающихся княжеств – Галицкого и Суздальского. Ради того, чтобы строить «по-имперски», галицкие и суздальские князья не жалели ни сил, ни средств. И если Галич в середине XIII века оказался поглощен Польшей и Литвой, то Владимиро-Суздальская земля стала основой будущего централизованного Русского государства.

В этом и состоит огромное значение белокаменного строительства для российской истории. Оно стало одной из основных составляющих процесса вхождения Древней Руси в число ведущих европейских держав – процесса, надолго прерванного лишь татаро-монгольским нашествием.

Характерно, что и в тяжелейшие времена монгольского ига мастера Северо-Восточной Руси не перешли на дешевую и надежную плинфу, а продолжали строить исключительно «по-европейски» – в белом камне. И, по всей видимости, это стало одним из факторов, позволивших Владимиро-Суздальскому великому княжеству, оказавшемуся «улусом» Орды, не потерять свою духовную самостоятельность, сбросить ненавистное иго и возродиться уже под новым именем – Московской Руси.

И только в конце XV века, когда мастера западноевропейского Ренессанса полностью перешли на гораздо более надежное, дешевое и практичное кирпичное строительство, выражение государственной мощи и имперской идеологии в камне потеряло смысл. Тогда и в Московской Руси произошел повсеместный переход на кирпич.

Начиная с этого времени, для древнерусской архитектуры белокаменные храмы – редчайшее исключение. Строились они, как правило, вблизи каменоломен – как в Волоколамске (Воскресенский собор, рубеж XV и XVI веков), Синькове (церковь Михаила Архангела, XVI век), Острове (Преображенская церковь, конец XVI века), Беседах (церковь Рождества Христова, конец XVI века), Старице (Успенский собор, 1530 год), Серпухове (собор Владычного монастыря, XVI век), Казани (Благовещенский собор 1556–1562 годов и др.), Свияжске (собор Успенского монастыря 1555–1561 годов и др.), Каргополе (Христорождественский собор 1562 года и др.), Больших Вяземах (Троицкая, ныне Преображенская, церковь, конец XVI века), Колычеве (Воскресенская церковь, 1697 год), Дубровицах (Знаменская церковь, 1690–1704 годы). В этих случаях огромная трудоемкость транспортировки камня играла не столь существенную роль.

Последними однозначно датированными крупными белокаменными храмами, возведенными на значительном (несколько десятков километров) расстоянии от каменоломен, были два московских Успенских собора – Мышкина и Кривцова (1472–1474) и Фиораванти (1475–1479). Логика их возведения из белого камня ясна: в это время на Руси факт использования этого материала еще выражал великокняжеский престиж и имперскую идеологию 34 . Но после того, как приехавшие вслед за Фиораванти Пьетро Антонио Солари, Алевиз Фрязин «Старый», Бон Фрязин, Алевиз Новый и другие итальянские архитекторы начали в Кремле масштабное кирпичное строительство, выражение великокняжеских амбиций в белом камне потеряло смысл.

Поэтому, начиная с конца XV века, исключений из общего правила возведения белокаменных храмов вблизи от каменоломен очень мало: это Никоновская церковь (Никоновский придел Троицкого собора) в Троице-Сергиевой Лавре (низ храма, датируемый 1548 годом 35 , облицован белым камнем; перестроенный в 1623 году верх храма кирпичный), Успенский собор в Ростове (начало XVI века 36 ; интерьер храма облицован белым камнем), церковь Никиты за Яузой (1530-е годы – см. п. 4) и рассматриваемые в настоящем исследовании церкви Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе.

Мотивация облицовки Никоновской церкви белым камнем ясна: ее требовалось «стилизовать» под соседний Троицкий собор (подобным образом был стилизован и мотив аркатурного декора четверика Никоновской церкви – под соседнюю Духовскую церковь). Ростовский Успенский собор и церковь Никиты датируются ранее середины XVI века (в это время еще могла действовать «инерция» особой престижности белокаменного строительства, к тому же строители ростовского собора располагали огромным количеством белого камня, оставшегося от предыдущих храмов 1161–1162 и 1213–1231 годов).

Следовательно, мы должны датировать ранее середины XVI века и церкви Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе, в противном случае их возведение в белом камне теряет всякую логику. А объяснять огромные дополнительные затраты простой случайностью вряд ли уместно.

Есть и еще одна причина того, что мы не можем принять датировку церкви Трифона серединой XVI века.

Напрудное еще со времен Ивана Калиты было великокняжеским селом и упоминалось в ряде духовных грамот. В 1505 году Иван III завещал сыну Дмитрию «на Москве сельцо Напрудное с дворы городскими и посадными» 37 .

Само понятие «сельца», как правило, означало небольшое поселение с церковью и (или) барским домом в центре (в отличие от «села» – крупного поселения с церковью и (или) усадьбой в центре, «селишка» – совсем маленького села с церковью, «селища» – либо очень большого поселения с несколькими церквями, либо выгоревшей деревни с остатками жилья) 38 . В случае «сельца» Напрудного мы видим, что к нему тяготели городские и посадские дворы, следовательно, его значение было велико. Про легенду, также подчеркивающую значимость «сельца», мы говорили в п. 1. И самое главное – Напрудное было собственностью великого князя.

А храм Трифона в Напрудном невелик по размерам, имеет приземистые пропорции, небогатый декор, простые «раннемосковские» порталы и неаккуратно разбитый план (рис. 2). К середине XVI века в значимых великокняжеских (с 1547 года – царских) подмосковных селах уже были построены такие храмы, как Вознесения в Коломенском и Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове. Поставить с ними в один ряд Трифоновский храм, конечно же, невозможно. К примеру, А.Л.Баталов, датировавший церковь в Напрудном 1560-ми годами (см. п. 1), был вынужден отметить, что она являлась бы для этого времени «архаизирующим» памятником 39 .

Даже такие небольшие боярские вотчинные храмы первой половины XVI века, как Рождества Христова в Юркине, Благовещения в Благовещенском погосте 40 и Покрова в Чиркине (см. п. 4) имеют более изящные пропорции, более изысканный декор и более совершенную строительную технику, чем великокняжеская церковь Трифона. Следовательно, вероятно более раннее возведение великокняжеской церкви относительно вотчинных, а не наоборот.

III

Происхождение крещатого свода

Мы приблизились к теме, исключительно важной для нашего исследования: определению наиболее ранней из известных нам центрических бесстолпных церквей с крещатым сводом. Для этого необходимо вначале рассмотреть более общий вопрос – происхождение крещатого свода.

Е.В.Михайловский выдвигал гипотезу о том, что крещатый свод трансформировался из сомкнутого свода с угловыми гуртами, примененного в новгородской церкви Николы на Липне (1292 год) 41 . Но, конечно, единичный пример очень высокого (по определению С.С.Подъяпольского, почти пирамидального 42) свода с угловыми гуртами в четырехстолпном храме не может рассматриваться в качестве предшественника крещатого свода – относительно невысокого, но способного перекрыть большое бесстолпное пространство благодаря перекрещивающимся парам распалубок. Эти конструкции не имеют между собой ничего общего ни в инженерном, ни в архитектурном плане.

А.Л.Баталов полагал, что храмы с крещатыми сводами, имеющие установленные ранние даты, – Рождества Христова в Юркине (см. пп. 1 и 4), Благовещения в Старом Ваганькове (1514–1518) и Ильи Пророка на Торгу (1519–1520), – были построены итальянскими мастерами 43 . Соответственно, исследователь предлагал «обсуждать итальянскую версию происхождения этой конструкции» 44 .

Но нельзя не отметить, что никакими сведениями о постройке церквей Рождества в Юркине и Ильи на Торгу итальянскими мастерами мы не располагаем, а итальянизирующий характер декора этих храмов не обязательно означает их постройку именно итальянцами. Относительно же церкви в Старом Ваганькове, построенной итальянским зодчим Алевизом, мы точно не знаем, был ли у нее крещатый свод (эти вопросы мы подробнее рассмотрим в п. 4).

Но если даже считать справедливой гипотезу о постройке всех трех перечисленных храмов итальянскими мастерами, то для доказательства итальянского происхождения крещатого свода все равно необходимо наличие его прототипа в Италии (в противном случае мы можем полагать, что итальянские мастера воспроизводили уже известную на Руси конструкцию – так же, как они воспроизводили крестовокупольную форму храмов). Но ни на какие конкретные итальянские прототипы крещатого свода А.Л.Баталов не указывал 45 . Автору этого исследования такие прототипы также неизвестны.

Прототипы крещатого свода в зодчестве Северной Италии пытался найти Д.А.Петров 46 . Однако эта позиция исследователя была подвергнута абсолютно обоснованной критике С.С.Подъяпольским: наличие развитого итальянизирующего декора у ряда ранних древнерусских церквей с крещатым сводом не может рассматриваться в качестве итальянского источника конструктивного решения крещатого свода. Такой свод не имеет ничего общего ни с распространенным в Италии зонтичным сводом, ни с системой перекрещивающихся арок, примененных в нартексе церкви Сан-Эвазио в Казале Монферрато (XIII век) 47 . По С.С.Подъяпольскому, в позиции Д.А.Петрова имеет место «поиск чисто внешнего геометрического сходства при полном игнорировании конструктивного смысла данной формы (крещатого свода – С.З.), в данном случае работы двух перекрещивающихся арок, без чего вообще нельзя рассматривать вопросы генезиса» 48 .

С.С.Подъяпольский вслед за Л.А.Давидом 49 и В.В.Кавельмахером 50 полагал, что крещатый свод имеет среднеазиатское происхождение 51 .

Но к данной позиции применимы контраргументы, обратные аргументам против «итальянской версии»: имеет место поиск схожих конструктивных решений («работы» арок и распалубок) при игнорировании архитектурного облика крещатого свода. Иными словами, приведенные исследователями параллели со средневековым зодчеством Средней Азии могут свидетельствовать о сходстве некоторых конструктивных приемов, но ни в коем случае не о каких-либо влияниях: сложнейшие многоярусные и многоарочные конструкции переходов от стен к барабанам и куполам в среднеазиатских мавзолеях и мечетях (например, мавзолей Гаухаршад в Герате, 1417–1438 годы, рис. 11, 12; мавзолей Ишрат-Хана в Самарканде, 1464 год, рис. 13, 14) очень далеки от ясной и простой формы крещатого свода (рис. 2, 4, 18).

Рис. 11. Мавзолей Гаухаршад. План.

Рис. 12. Мавзолей Гаухаршад. Разрез.

Рис. 13. Мавзолей Ишрат-Хана. План.

Рис. 14. Мавзолей Ишрат-Хана. Разрез.

В связи с вышесказанным мы позволим себе выдвинуть собственное видение проблемы. Мы полагаем, что генезис крещатого свода был относительно простым (что, впрочем, только подчеркивает гениальность этого конструктивного решения).

Дело в том, что формальное определение крещатого свода (как сомкнутого свода со световым отверстием и четырьмя распалубками) создает неверный стереотип сложности его генезиса: вначале должен был быть изобретен сомкнутый свод, а затем в нем должны были «догадаться» устроить четыре распалубки и прорезать световое отверстие.

Но мы можем показать, что на самом деле ход мысли изобретателей крещатого свода был абсолютно иным и базировался не на каких-либо заимствованиях либо влияниях, а на здравом смысле и предыдущем многовековом опыте зодчих Древней Руси.

Каким образом можно «убрать» из классического древнерусского центрического четырехстолпного храма столпы, затемняющие и затесняющие внутреннее пространство?

Такие попытки предпринимались и ранее рубежа XV и XVI веков, но они неизбежно вели либо к существенному сокращению размеров церквей (примеры – многие небольшие бесстолпные храмы, перекрытые одним коробовым сводом или «по-псковски» – коробовым сводом с поперечной распалубкой), либо к отказу от угловых компартиментов, как в случае возведения вместо столпов угловых пристенных опор (примеры – Никольская церковь села Каменского и церковь Зачатия Иоанна Предтечи на Городище в Коломне; оба храма датируются началом XIV века 52).

Следовательно, на рубеже XV и XVI веков, как и в течение нескольких предыдущих столетий, задача превращения четырехстолпного храма в бесстолпный была весьма актуальной и требовала решения.

Если просто «вынуть» из четырехстолпного храма (рис. 15) столпы, то сверху, кроме перекрытий угловых компартиментов, останутся два перекрещивающихся коробовых свода, каждый из которых прорезан:

– сверху – световым отверстием;

– продольно – тремя парами арок (в середине – подпружными, по бокам – арками над боковыми нефами).

Этим сводам в местах, где пяты подпружных арок ранее базировались на «вынутых» столпах, будет не на что опираться (рис. 16).

Рис. 15. Условная схема сводов, подпружных арок и столпов над центральным нефом четырехстолпного храма.

Рис. 16. Условная схема «вырезания» столпов и «ухода» пят подпружных арок вверх.

В этом случае напрашивается следующее конструктивное решение: вырезать в каждом из двух перекрещивающихся коробовых сводов не три продольные пары арок, а одну пару – на всю длину свода. Тогда четыре точки, в которых подпружные арки ранее опирались на столпы, «уйдут» кверху (рис. 16), и вся конструкция через продольные арки в перекрещивающихся коробовых сводах будет опираться на стены храма. В этом случае исчезают не только столпы, но и подпружные арки (рис. 17).

Рис. 17. Условная схема замены трех пар продольных арок одной парой на всю длину храма (при сохранении прежних пропорций).

Важно было точно определить глубину прорезки продольных пар арок в перекрещивающихся коробовых сводах:

– если бы арки оказались слишком высокими (вырезанными на всю высоту свода), то верх свода вблизи светового отверстия был бы слишком тонким;

– если бы арки оказались слишком пологими, то перекрытие не было бы надежным;

– оптимальная глубина прорезки давала возможность возвести не только надежную крестовидную конструкцию из перекрещивающихся коробовых сводов, но и сделать плавный переход на угловые компартименты от мест перекрещивания.

Естественно, одна продольная пара арок на всю длину свода (рис. 17) все равно оказывалась слишком пологой и не могла нести такую же нагрузку, как три пары с тем же суммарным пролетом, опирающиеся посередине на столпы. Потребовалось определенное уменьшение размеров храма, увеличение высоты свода и максимальное облегчение середины конструкции. Отсюда и вынужденное уменьшение диаметра барабана (рис. 18).

Рис. 18. Приведение пропорций свода, пары продольных арок и барабана к реальным пропорциям храмов с крещатыми сводами.

В итоге оказался изобретен уникальный свод, в котором перекрещивающиеся коробовые своды с вырезанными в них продольными арками играли роль четырех распалубок, а в центре находилось световое отверстие. Такой свод и стал известен нам под наименованием крещатого.

Необходимо отметить, что крещатый свод не только сохранил, но гораздо более ярко выявил характерную для классического крестовокупольного храма «сакральную» форму креста. Для того, чтобы рассмотреть очертания вписанного креста в четырехстолпном (а тем более шестистолпном) храме, даже при взгляде на план требуется определенное воображение, а изнутри храма этот крест смотрится еще более условно. А в храмах с крещатым сводом образованный четырьмя распалубками крест над наосом прекрасно воспринимается с любого ракурса (рис. 2, 3).

А поскольку, как мы показали выше, никаких прямых либо косвенных аналогов этому архитектурному решению нигде в мире не было, мы обязаны полагать, что крещатый свод был изобретен в Древней Руси (точнее – в Московском великом княжестве) без каких-либо заимствований или влияний. Корни такого свода лежат исключительно в древнерусском зодчестве, и непосредственными предшественниками храмов с крещатыми сводами являются центрические четырехстолпные храмы.

О происхождении мастеров, разработавших и впервые применивших этот конструктивный феномен, мы поговорим в п. 6.

IV

Храмы с крещатыми сводами,

датируемые ранее середины XVI века

Теперь мы можем попытаться ответить на вопрос, в каком из известных нам церковных зданий был впервые возведен крещатый свод. Для этого необходимо прежде всего перечислить все храмы, в отношении которых известно (хотя бы гипотетически), что у них был такой свод и они были (или хотя бы могли быть) построены ранее середины XVI века.

1. Церковь Трифона в Напрудном. Белокаменный храм в великокняжеском селе. Крещатый свод. Историю датировок церкви мы подробно рассмотрели в п. 1.

2. Церковь Зачатия Анны «что в Углу» в Китай-городе. Посадский белокаменный храм с крещатым сводом. Ктитор неизвестен. Впервые храм был упомянут в летописи под 1493 годом в связи с большим московским пожаром: «А из города торг загорелся, и оттоле посад выгоре возле Москву-реку до Зачатиа на Востром конце» 53 .

До середины ХХ века считалось, что существующая церковь была построена до 1493 года, имела четырехстолпный план и белокаменные своды, а в середине XVI века была перестроена – стала бесстолпной и была перекрыта кирпичным крещатым сводом 54 . После исследований и реставрации памятника, проведенных Л.А.Давидом в 1954–1957 годах, первичность крещатого свода сомнений не вызывает, но была поставлена под сомнение датировка до 1493 года, так как в вышеприведенном сообщении о пожаре могло говориться и о деревянной церкви 55 .

Придерживаясь ранней даты церкви Трифона в Напрудном, Л.А.Давид отмечал ряд стилистических отличий церкви Зачатия Анны, предполагая ее постройку в середине–второй половине XVI века 56 . В настоящее время исследователи чаще всего датируют храм по Л.А.Давиду 57 , хотя в популярной литературе по-прежнему преобладает «классическая» дата – до 1493 года 58 .

Вопросы датировки Зачатьевской церкви мы подробнее рассмотрим в п. 6.

3. Церковь Рождества Христова в Юркине. Кирпичный храм в вотчине бояр Голохвастовых. Крещатый свод.

«Классическая» датировка храма (рубеж XV и XVI веков 59), связанная с ктиторством умершего до 1504 года боярина Я.С.Голохвастова, в 1970-е годы была поставлена под сомнение Л.А.Давидом, полагавшим, что церковь Рождества Христова с ее итальянизирующим декором была построена Алевизом Новым во временном диапазоне от 1504 до 1521 года 60 .

В труде, посвященном юркинскому храму, В.В.Кавельмахер на основании исследования истории рода Голохвастовых подтвердил ктиторство Я.С.Голохвастова и, соответственно, верность «классической» датировки – до 1504 года 61 .

4. Церковь Николы Гостиного в Коломне. Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. В середине ХХ века храм датировался первой третью–серединой XVI века 62 .

В 1980-е годы Э.В.Суханова обнаружила в описи коломенских церквей 1786 года текст храмозданной надписи церкви Николы Гостиного: «…на камени изображено: лета 7009 (1501) на память св. пророка Амоса обложена сия церковь… при благоверном государе и великом князе Иване Васильевиче и при епископе коломенском Иосиф замышлением гостя Василия Иванова Юрьева» 63 .

Аутентичность этого текста ставилась под сомнение А.Л.Баталовым 64 . Исследователь полагал, что указанные в описи лица не могли жить при Иване III (Иосиф был коломенским епископом в 1565–1569 годах, а купец Василий Иванов Юрьев известен только в первой половине XVII века). Но вряд ли эта критика справедлива.

Дело в том, что заложение храма пришлось на год смерти коломенского епископа Авраамия. Следующий епископ – Никон – был хиротонисан только 1 мая 1502 года 65 , и кто был местоблюстителем архиерейской кафедры между смертью Авраамия и хиротонией Никона, мы не знаем. Учитывая то, что в это время имел место разгар борьбы между «иосифлянами» и «нестяжателями», могло быть даже несколько претендентов на местоблюстительство, и любой из них мог настоять, чтобы на закладной доске храма его поименовали епископом. А купцов, носивших чрезвычайно употребительное имя Василий Иванов Юрьев, в Коломне могло быть немало во все времена.

Таким образом, мы обязаны принять сообщение описи 1786 года и датировать церковь Николы Гостиного 1501 годом.

5. Церковь Благовещения в Старом Ваганькове (Москва). Кирпичный храм в великокняжеском селе, в XVI веке уже входившем в московский посад. Церковь построена в 1514–1518 годах одним из итальянских зодчих, известных под именем Алевиза 66 . Не сохранилась. Трифолийное завершение фасадов, известное нам по литографии А.А.Мартынова и И.М.Снегирева 67 (рис. 19), позволяет предполагать, что в храме был крещатый свод.

Рис. 19. Церковь Благовещения в Старом Ваганькове. Литография А.А.Мартынова и И.М.Снегирева.

Впрочем, это лишь гипотеза: храм при трифолийном завершении фасадов мог быть и четырехстолпным, «новгородского» типа (как церкви Параскевы Пятницы на Торгу 1207 года, Успения на Волотовом поле 1352 года, Спаса на Ильине улице 1374 года). Церковь Благовещения могла быть и бесстолпной, но относиться к «псковскому» типу, т.е. иметь коробовый свод с поперечной распалубкой (как церкви Никиты Гусятника 1470 года, Воскресения в Пустом 1496 года; в п. 6 мы покажем, что такой свод при трифолийном завершении фасадов имела и построенная псковскими мастерами московская церковь Сретения на Поле 1482–1485 годов 68).

Гипотезой является и то, что некоторые из других церквей (в том числе великокняжеских), возведенных в Москве Алевизом в 1514–1518 годах, также могли иметь крещатый свод.

6. Церковь Ильи Пророка на Ильинке (Москва). Первоначально собор Ильинского монастыря, ктитор – купец Клим Мужило. Материал постройки – кирпич. Крещатый свод 69 . 1519–1520 годы.

7. Приделы к московскому монастырскому собору Спаса на Бору 1527 года (материал постройки – кирпич). Их трифолийное завершение позволяет предполагать, что они имели крещатый свод 70 . Впрочем, все сомнения, высказывавшиеся нами в отношении наличия крещатых сводов в церкви Благовещения в Старом Ваганькове и других алевизовских храмах, применимы и здесь.

8. Собор Ивановского монастыря в Москве. Условная дата – около 1530 года 71 . Материал постройки – кирпич. Храм не сохранился. По щипцовому завершению фасадов, известному нам по литографиям А.А.Мартынова и И.М.Снегирева 72 , можно полагать, что храм имел крещатый свод. Но здесь также применимы все сомнения, высказанные нами относительно сводов церкви Благовещения в Старом Ваганькове и других храмов Алевиза.

9. Церковь Николы в Мясниках (Москва). Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. Храм не сохранился. Датируется либо серединой XVI века 73 , либо первой третью столетия 74 .

10. Церковь Николы у Красных колоколов в Китай-городе. Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Не сохранился. По литографии и описанию А.А.Мартынова и И.М.Снегирева можно гипотетически полагать, что храм при щипцовом покрытии имел крещатый свод 75 . Датировка Л.А.Давида – до 1551 года 76 .

11. Церковь Никиты Мученика за Яузой (Москва). Посадский, «купеческий» белокаменный храм с кирпичным крещатым сводом. Вероятна датировка началом 1530-х годов 77 . Перестроен в 1595 году.

12. Покровская церковь в селе Чиркине Ступинского района Московской области. Вотчинный храм бояр Шереметевых. Материал постройки – кирпич. Верх храма перестроен, но вероятен первоначальный крещатый свод. Условная датировка – первая половина XVI века 78 .

13. Церковь Зачатия Иоанна Предтечи на Городище в Коломне. Основной объем храма с грубой белокаменной кладкой относится к началу XIV века 79 . В XVI веке, когда Городище было резиденцией коломенского епископа, верх храма был перестроен из гладкотесаного белого камня с возведением кирпичного крещатого свода. Б.Л.Альтшуллер предполагал, что перестройка могла иметь место в начале XVI века 80 .

14. Придел Никиты Столпника к собору Никитского монастыря Переславля-Залесского. Крещатый свод. Материал постройки – кирпич. Возможно (хотя и спорно 81), что до возведения большого монастырского собора 1561–1564 годов он был отдельностоящим храмом 82 , – в этом случае его можно датировать первой половиной XVI века.

15. Церковь Антипия на Колымажном дворе (Москва). Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. Условная датировка – середина XVI века 83 , но в литературе иногда встречается и датировка 1530 годом 84 .

16. Церковь Гребневской иконы Богородицы (Успения) на Лубянке в Москве. Не сохранилась (реконструкция Д.П.Сухова 85 приведена на рис. 20). Посадский кирпичный храм с трифолийным завершением и крещатым сводом, не имеющий даже приблизительной даты 86 .

Рис. 20. Церковь Гребневской иконы Богородицы в Москве. Реконструкция Д.П.Сухова.

Возможно, ктитором деревянной церкви, существовавшей на этом месте с 1472 года, был великий князь (согласно утраченной церковной рукописи, этот храм был основан в связи с походом Ивана III на Новгород 87). Это позволяет гипотетически предположить, что кто-либо из великих князей был ктитором и построенного на этом месте каменного храма.

Больше никаких храмов с крещатым сводом, которые можно было бы хотя бы условно отнести к концу XV –первой половине XVI века, мы не знаем. Иногда можно прочитать, что крещатые своды имели несохранившаяся кирпичная церковь Ильи Пророка в селе Ильинском под Малоярославцем (вотчинный храм князей Репниных-Оболенских, условная датировка – начало–середина XVI века) 88 и Благовещенская трапезная церковь Борисоглебского монастыря под Ростовом (1524–1526 годы) 89 . Но на самом деле в первом храме был коробовый свод с поперечной распалубкой 90 , во втором вообще не было трифолийного завершения, а свод первоначально представлял собой деревянный накат 91 .

V

первый храм с крещатым сводом

Итак, кроме алевизовских храмов 1514–1518 годов, которые имели крещатые своды лишь гипотетически, и церкви Трифона в Напрудном, мы перечислили четырнадцать вотчинных, посадских и монастырских церквей, которые с той или иной степенью вероятности имели крещатый свод и могли быть построены ранее середины XVI века. Две из них имеют наиболее раннюю дату, установленную с высокой степенью достоверности, – Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне.

Юркинский храм был построен второстепенным 92 боярином Яковом Голохвастовым, коломенский – местным купцом Василием Юрьевым. Вряд ли и Голохвастов, и Юрьев могли оказаться «законодателями архитектурной моды», предопределившей исключительно быстрое (в течение десяти–двадцати лет) развитие целой ветви древнерусского зодчества.

Гораздо более вероятно, что строителем первого центрического бесстолпного храма с трифолийным завершением и крещатым сводом был все же великий князь (точнее, великокняжеский зодчий).

Подобной точки зрения придерживался С.С.Подъяпольский. Цитируем: «Можно высказать догадку, что не последнюю, если не решающую, роль здесь (в появлении бесстолпных храмов с характерной «ордерной» системой декорации, трифолийным завершением и крещатым сводом – С.З.) могло сыграть возведение в 1510-е годы фрязином Алевизом на московском посаде целой серии маленьких церквей (на их особое значение в этом плане еще в 1920-е годы указывал Н.И.Брунов 93). Единственное, что противоречило бы такому предположению, – это значительно более ранние даты коломенской и особенно юркинской церквей, которые, как выше было сказано, трудно считать окончательно установленными» 94 .

Впрочем, С.С.Подъяпольский там же допускал, что «датировка первых, не дошедших до нас, храмов с крещатыми сводами, лишенных той тяготеющей к ордерной системе декорации, которая считается их неотделимой принадлежностью, должна быть, видимо, отодвинута еще раньше, по меньшей мере, на одно–два десятилетия» 95 .

Мы видим, что в желании отнести возведение первого бесстолпного храма с характерной «ордерной» системой декорации, трифолийным завершением и крещатым сводом к творчеству великокняжеского зодчего Алевиза С.С.Подъяпольский «пожертвовал» вполне надежными датировками церквей Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне. Исследователь также проигнорировал возможность более раннего возведения церквей Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе – при том, что эти два центрических храма при наличии крещатых сводов практически лишены «фряжской» декорации, т.е. могли бы быть датированы концом XV века и по С.С.Подъяпольскому.

Но, проявляя исключительную строгость к ранним датировкам четырех перечисленных церквей, однозначно имеющих крещатый свод, С.С.Подъяпольский упустил из виду то, что у нас нет уверенности в наличии крещатого свода хотя бы у одного из одиннадцати храмов Алевиза. Как мы говорили в п. 4, церковь Благовещения в Старом Ваганькове известна нам только по литографиям А.А.Мартынова и И.М.Снегирева, т.е. она при трифолийном завершении фасадов могла быть четырехстолпной или иметь коробовый свод с поперечной распалубкой. Гипотезой является и то, что некоторые из других церквей (в том числе великокняжеских), возведенных Алевизом в 1514–1518 годах, также могли иметь крещатый свод.

В связи с вышесказанным мы не можем принять точку зрения С.С.Подъяпольского на возведение первого центрического бесстолпного храма с трифолийным завершением и крещатым сводом итальянским архитектором Алевизом в 1514–1518 годах.

Но логика возведения первой постройки такого типа именно великокняжеским зодчим видится абсолютно обоснованной, и тогда остается только один известный нам храм, удовлетворяющий этому условию, – церковь Трифона в Напрудном .

Важно отметить, что церковь Трифона не только однозначно имеет крещатый свод (в отличие от церкви в Старом Ваганькове и других храмов Алевиза), не только однозначно принадлежит ктиторству великого князя 96 (в отличие от церкви Гребневской иконы, где ктитор определен лишь гипотетически), но и построена не на посаде, а в загородном великокняжеском селе – фактически в резиденции великого князя.

В пользу ранней датировки храма в Напрудном говорят и факт его возведения из белого камня вдали от каменоломен (см. п. 2), и простые «раннемосковские» порталы, и небогатый декор храма. Например, церковь Гребневской иконы Богородицы декорирована гораздо богаче (см. рис. 20).

Таким образом, мы полагаем, что церковь Трифона в Напрудном была первым бесстолпным храмом с трифолийным завершением и крещатым сводом .

В связи с этим мы обязаны датировать ее возведение существенно ранее церквей Рождества Христова в Юркине (до 1504 года) и Николы Гостиного в Коломне (1501 год), так как для того, чтобы новый тип храма был воспринят в Юркине и Коломне, должно было пройти достаточно много времени.

Мы можем уточнить дату церкви Трифона, обратив внимание на Большой Сион владимирского Успенского собора (рис. 21), верхняя часть которого (работы московских мастеров) датируется 1486 годом 97 .

Рис. 21. Большой Сион владимирского Успенского собора.

Н.Н.Воронин привлекал этот Сион для своих реконструкций Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1230–1234 годы) 98 и первого Успенского собора в Москве (1326–1327 годы) 99 , полагая, что трифолийное завершение Сиона соответствует гипотетическому трифолийному завершению указанных храмов.

Но мы не можем согласиться с тем, что Сион воспроизводит завершение Георгиевского и первого Успенского соборов, по следующим причинам:

– во-первых, трифолийное завершение храмов не имеет аналогов в сохранившихся памятниках зодчества Северо-Восточной Руси XII – XIV веков;

– во-вторых, Георгиевский собор обрушился за много десятилетий до изготовления в 1486 году верха Сиона; первый Успенский собор был разобран в 1472 году, т.е. за 14 лет до 1486 года. Даже если бы указанные храмы действительно имели трифолийные завершения, маловероятно, что «историческая память» московских ювелиров оказалась столь длинной. Вряд ли правомерно подходить к XV веку по меркам нашего времени, когда разрушение памятника архитектуры является настолько неординарным и трагическим событием, что может находить отклик в произведениях декоративно-прикладного искусства. Во времена Ивана III не существовало никакого понятия ни об охране памятников архитектуры, ни об увековечении их памяти. Соответственно, для мастеров-ювелиров того времени гораздо более вероятна ориентация не на древние, а на современные им образцы;

– в-третьих, архитектурно-археологические данные, полученные А.В.Столетовым, свидетельствуют о том, что постамент барабана Георгиевского собора в Юрьеве-Польском был не четырехгранным, а восьмигранным и, соответственно, не мог иметь трифолийного завершения 100 ;

Из всего сказанного следует, что трифолий на Сионе воспроизводит завершение не соборов, разрушенных за много лет до его изготовления, а «знакового» храма, построенного незадолго до 1486 года и имевшего значительный резонанс среди древнерусских мастеров. Мы знаем только один такой храм – с трифолийным завершением, великокняжеский, ставший, как мы показали выше, «законодателем архитектурной моды» на несколько десятилетий вперед, – церковь Трифона в Напрудном.

Таким образом, в качестве даты Трифоновской церкви можно принять временной промежуток с середины 1470-х годов (появления «промышленного» кирпича по технологии Фиораванти 102) до середины 1480-х годов (ранее даты изготовления верхней части Большого Сиона владимирского Успенского собора, за 15–25 лет до возведения церквей Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне).

VI

Мастера церкви Трифона в напрудном

и датировка церкви зачатия анны

Рассмотрение архитектурной истории церкви Трифона в Напрудном нельзя завершить, не подвергнув критическому анализу гипотезу о том, что храм был построен Аристотелем Фиораванти.

В принципе, в пользу этой версии говорит то, что при строительстве Успенского собора были реализованы и аналогичная строительная техника, и схожие общие принципы декорирования («стилизация» под классический древнерусский тип храма). Более того – и в московском кафедральном соборе, и в Трифоновском храме были применены беспрецедентные инженерные решения.

Отметим, что после обрушения колоссального Успенского собора Мышкина и Кривцова (1472–1474 годы) Фиораванти был приглашен для решения прежде всего инженерных проблем 103 . «Деятельность Аристотеля в Италии – это деятельность не архитектора (возможно, за некоторыми исключениями), а инженера, причем инженера выдающегося, осуществившего ряд смелых технических решений, намного опередивших практику того времени. Как прославленного инженера его приглашали во многие города для решения самых трудных задач – в Венецию, Флоренцию, Мантую, Рим, Неаполь» (С.С.Подъяпольский 104).

Пожалуй, основной инженерной идеей Фиораванти при возведении Успенского собора было включение в каменную технику кирпичных элементов (сводов, столпов 105 , барабанов, восточной стены над алтарными апсидами) таким образом, что в целом постройка сохранила «белокаменный» (т.е. «имперский» – см. п. 2) облик. Впервые в русской архитектуре появились и крестовые своды толщиной в один кирпич, и металлические внутристенные и проемные связи 106 . Благодаря возведению в алтаре дополнительных арок восточные компартименты храма фактически превратились в монолит, воспринимающий значительную часть нагрузки от колоссальных барабанов. Соответственно, появилась возможность возвести в центральной и западной частях собора относительно тонкие круглые столпы, что создало ощущение цельности («зальности») и легкости конструкции.

В итоге в московском кафедральном соборе имело место общее воспроизведение внешних форм владимирского Успенского собора с абсолютно иными конструктивными решениями и иной организацией внутреннего пространства.

Основная инженерная идея в церкви Трифона ясна: это крещатый свод. При этом внешние формы храма также отнюдь не беспрецедентны: это традиционное новгородское трифолийное завершение фасадов, традиционная новгородская одноапсидность 107 и декор раннемосковского типа.

Таким образом, появляется определенный соблазн отнести Трифоновский храм к творчеству Аристотеля Фиораванти. В пользу этого может свидетельствовать и факт, что Фиораванти вместе с Иваном III ходил в 1477–1478 годах на Новгород, т.е. мог ознакомиться с новгородским зодчеством так же, как незадолго до того – с владимирским.

Но существует и ряд принципиальных моментов, не позволяющих согласиться с тем, что зодчим церкви Трифона в Напрудном (и, соответственно, изобретателем крещатого свода) был Аристотель Фиораванти или кто-либо из его учеников (что на уровне наших знаний о зодчестве конца XV века практически одно и то же).

Прежде всего, Трифоновская церковь имеет не вполне аккуратно разбитый план. В принципе, этот факт можно «списать» на недобросовестных строителей-подрядчиков – ведь занятый государственными делами Иван III вряд ли часто бывал в своем «сокольничьем» селе, да и Фиораванти, если он был архитектором церкви Трифона, не мог уделять «окраинному» строительству в Напрудном достаточно внимания.

Но есть и другие причины сомневаться в авторстве Аристотеля в отношении Трифоновского храма. Это деревянные внутристенные связи 108 и барабан, первоначально не имевший окон (что убедительно показал С.С.Подъяпольский 109).

Невозможно представить себе, чтобы выдающийся итальянский инженер ввел в конструкцию архаичные деревянные связи. Ведь, например, в Успенском соборе использовались исключительно металлические связи – и внутристенные, и проемные 110 .

Столь же невозможно представить себе, чтобы Фиораванти, уделявший особое внимание проблеме освещенности храмов (например, в этих целях в Успенском соборе внутренние раструбы окон были сделаны гораздо шире наружных), возвел глухой барабан. Да и вообще, внутри церкви Трифона настолько темно, что никаких ассоциаций с творчеством Аристотеля не возникает.

Все другие известные итальянские мастера (Солари, Алевизы и др.) прибыли в Москву позже, чем была построена церковь Трифона, и автором этого храма никто из них быть не мог.

В 1470–1480-х годах в Москве, кроме Аристотеля Фиораванти, по великокняжеским заказам работала артель псковских мастеров (пришедших не непосредственно из Пскова, а из Западной Европы, где мастера проходили стажировку у «немець» 111). Но отнести Трифоновский храм к работе этой артели мы не можем по следующим причинам:

– во-первых, перечень построек псковичей известен 112 , и церкви Трифона в нем нет;

– во-вторых, псковичи не работали в белом камне;

– в-третьих, псковская артель в 1482–1485 годах построила церковь Сретения на Поле 113 . В 1920-е годы при обследовании Никольской церкви московского Сретенского монастыря были обнаружены остатки включенного в ее состав древнего храма, перекрытого коробовым сводом с поперечной распалубкой. С.С.Подъяпольский ставил под сомнение идентичность этого храма с церковью Сретения на Поле, ссылаясь на применение в нем маломерного кирпича и чернолощеной черепицы 114 . Но вряд ли это сомнение является правомерным: маломерный кирпич мог применяться наряду с большемерным уже во времена Фиораванти (об этом мы говорили п. 1), а чернолощеная черепица употреблялась и в Напрудном 115 , и в Юркине 116 . Значит, у мастеров из Пскова была «своя» (характерная для псковского зодчества) конструкция свода, и вряд ли они стали бы применять наряду с ней крещатый свод.

Таким образом, наиболее вероятными авторами церкви Трифона в Напрудном (и, соответственно, крещатого свода) видятся местные, московские великокняжеские мастера.

Вряд ли Иван III с приходом из Западной Европы Фиораванти и псковичей наложил опалу на всех своих московских мастеров. Например, мы не знаем, что произошло с Мышкиным и Кривцовым после катастрофы, постигшей их собор в 1474 году. Были ли они сурово наказаны? Или им удалось отнести свою неудачу на «форс-мажор» – землетрясение? Доверял ли им великий князь еще какие-либо постройки, хотя бы в своих селах – в частности, в Напрудном?

Конечно, на эту тему мы можем лишь выдвигать гипотезы. Но то, что первый храм с крещатым сводом – Трифона в Напрудном – был построен во временном промежутке от середины 1470-х до середины 1480-х, можно считать установленным с достаточной степенью достоверности.

Таким образом, мы показали верность «классического» взгляда (принятого в середине–второй половине ХХ века) на развитие архитектурных форм храмов с крещатым сводом от церкви Трифона (конец ХV века) к церкви Троицы в Полях (1565–1566 годы) 117 . В связи с этим будет уместно подтвердить и «классическую» датировку церкви Зачатия Анны, близкую к дате храма в Напрудном 118 .

В пользу сближения дат Трифоновской и Зачатьевской церквей говорят одинаковые строительные материалы (кирпич и белый камень, причем вдали от каменоломен), одноапсидность, глухие барабаны 119 , простота декора, «раннемосковские» порталы.

Конечно, эти храмы имеют и ряд черт различия (пропорции, кладка трифолиев, некоторые элементы архитектурного декора 120), но эти черты не выходят за рамки индивидуальности мастеров. Применение в церкви Зачатия Анны железных связей (в отличие от деревянных в Трифоновском храме) не может служить поводом для дистанцирования дат этих храмов, так как железные связи были и в Успенском соборе Фиораванти, а деревянные – и в соборе Покрова на Рву. Наклонность шелыг сводиков распалубок отличает Зачатьевскую церковь от Трифоновской (где шелыги горизонтальны), но, опять же, не может служить основанием для поздней датировки китайгородского храма, так как наклонные шелыги распалубок были и в церкви Николы Гостиного в Коломне (1501 год – см. п. 4). Различия в размерах маломерного кирпича в храмах Трифона (22,4 х 11 х 4,5 см) и Зачатия Анны (22 х 11 х 4,2 см 121) укладываются в допуски, характерные для того времени: так, в церкви Ильи Пророка на Торгу размеры кирпича составляли 5–6 х 11–12,5 х 24–25,5 см 122 .

А полуциркульные завершения трифолиев в церкви Зачатия Анны выглядят даже более архаичными, чем килевидные – в церкви Трифона.

В целом «новгородско-раннемосковская» стилистика церкви Зачатия Анны (рис. 8) несравненно ближе к церкви Трифона, чем к «фряжскому» храму Рождества Христова в Юркине (рис. 9), изящной алевизовской церкви Благовещения в Старом Ваганькове (рис. 19) либо к церкви Гребневской иконы с ее развитым архитектурным декором (рис. 20) 123 .

Естественно, мы должны учитывать, что между возведением церквей Трифона и Зачатия Анны мог иметь место определенный временной промежуток (как минимум, несколько лет), необходимый для восприятия «посадскими» зодчими «великокняжеского» крещатого свода. За это время могло произойти и то «развитие архитектурного типа» от Трифоновского храма к церкви Зачатия Анны, о котором писал Л.А.Давид 124 .

Впрочем, нельзя отрицать и возможность возведения посадского храма одним из великокняжеских архитекторов (тем более, что о ктиторе китайгородской церкви мы ничего не знаем). В пользу такой возможности говорит возведение стен церкви Зачатия Анны из «имперского» белого камня вдали от каменоломен (см. п. 2).

Следовательно, мы вправе принять «допожарную» дату возведения китайгородской церкви (до 1493 года) и полагать, что в летописном сообщении о большом московском пожаре 125 говорится именно о существующем каменном храме Зачатия Анны.

Таким образом, слова Л.А.Давида о «храмах трифоновского типа» 126 перестают быть простой условностью и становятся вполне правомочным обозначением одного из важнейших направлений древнерусского зодчества – центрических бесстолпных церквей с крещатыми сводами.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. С ростом Москвы село Напрудное превратилось в Напрудную слободу и долгое время (в X VII – XIX веках) имело этот статус, поэтому в литературе часто можно встретить название «церковь Трифона в Напрудной (слободе)». К примеру, см.: А.Л.Баталов. К вопросу о происхождении крещатого свода в русской архитектуре XVI века. В кн.: София. Сб. статей по искусству Византии и Древней Руси в честь А.И.Комеча. М., 2006 (далее – Баталов, 2006 ). С. 47-66. Но мы будем ориентироваться на древний статус Напрудного как села и называть храм церковью Трифона в Напрудном.

2. Базовые архитектурно-археологические данные о церкви Трифона приведены по Л.А.Давиду (Л.А.Давид. Церковь Трифона в Напрудном. В кн.: Архитектурные памятники Москвы XV – XVII века. Новые исследования. М., 1947 (далее – Давид, 1947 ).

3. Давид, 1947 , с. 34, 38. Необходимо отметить, что реставрация Трифоновского храма в 1930–1940-х годах, хотя и являлась по современным меркам слишком радикальной (в плане полного и не вполне оправданного уничтожения пристроек XIX века), но отличалась высоким качеством. Единственное на сегодняшний день существенное уточнение было сделано С.С.Подъяпольским, показавшим, что барабан церкви Трифона первоначально не имел окон (С.С.Подъяпольский. К вопросу о восточных элементах в московском зодчестве XV – XVI XVI век. СПб, 2003. С. 22).

4. Давид, 1947, с. 36.

5. Там же, с. 50.

6. Вл.В.Седов. Церковь Трифона в Напрудном. Статья находится на Интернет-сайте www.projectclassica.ru.

7. В.В.Кавельмахер. Памятник архитектуры – церковь Михаила Архангела в Синькове Раменского района Московской области. Т. 1: проект консервации. ПСО «Мособлстройреставрация». М., 1990 (далее – Кавельмахер, 1990 ). С. 23.

8. С.С.Подъяпольский. К вопросу о восточных элементах в московском зодчестве XV – XVI вв. В кн.: Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век. СПб, 2003 (далее – Подъяпольский, 2003 ). С. 28.

9. А.Л.Баталов ранее принимал датировку Трифоновского храма концом XV –началом XVI века (А.Л.Баталов. Четыре памятника архитектуры Москвы конца XVI в. В кн.: Архитектурное наследство. № 32. М., 1984 (далее – Баталов, 1984 ). С. 48), но в настоящее время он датирует храм 1560-ми годами (Баталов, 2006 . С. 63).

10. В.Цветов. Загадки италийского арихтыхтана. Статья находится на Интернет-сайте http://his.1september.ru. Необходимо отметить, что в настоящее время и в научной, и в популярной литературе все чаще бытует написание «Фьораванти», имитирующее итальянское произношение. Но мы будем придерживаться варианта «Фиораванти», обусловленного традицией XIX –ХХ веков и итальянским написанием « Fioravanti » (здесь автор воспользовался любезной консультацией А.И.Комеча).

11. Об одноапсидности первого Благовещенского собора см.: А.А.Суханова (статья написана под руководством В.В.Кавельмахера). Подклет Благовещенского собора Московского кремля по данным архитектурных и археологических исследований ХХ века. В кн.: Художественные памятники Московского кремля. Материалы и исследования. Вып. 16. М., 2003. С. 170.

12. Об одноапсидности и вероятной датировке Благовещенского собора см.: С.В.Заграевский. Зодчество Северо-Восточной Руси конца XIII –первой трети XIV века. М., 2003 (далее – Заграевский, 2003) . С. 19–21.

13. Подробнее см.: Заграевский, 2003. С. 34–35.

14. То, что маломерный кирпич не может являться атрибуционным признаком, показывал С.С.Подъяпольский (С.С.Подъяпольский. О древней церкви Сретенского монастыря в Москве. В кн.: Российская археология, № 1, 2000 (далее – Подъяпольский, 2000 ). С. 47-61). В постройках, имеющих бесспорную дату, маломерный кирпич размера 5(6) х 11(12,5) х 24 (25,5) см впервые использовался в 1519–1520 годах, – в церкви Ильи Пророка на Торгу (Баталов, 2006 . С. 53)

15. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Каменное зодчество эпохи расцвета Москвы. В кн.: История русского искусства. Т. 3. М., 1953. С. 300.

16. Кавельмахер, 1990 .

17. Баталов, 2006 . С. 63.

18. Памятники архитектуры Московской области. Т 2. М., 1975. С. 179.

19. Давид, 1947 , с. 36.

20. Вл.В.Седов. Указ. соч.

21. Кавельмахер, 1990, с. 23; Подъяпольский, 2000 . С. 59. Процитируем также письмо В.В.Кавельмахера к Т.П.Тимофеевой (1988 год), хранящееся в музее-заповеднике «Александровская слобода»: «Граффити Георгиевского собора знаю только на юго-восточном углу, внизу, на гладком месте, на новой кладке. Если новое представляет собой просто «7000», без комментариев и продолжения, это очень важно для меня. Я уже несколько лет собираю т.н. «пробы», простые пробы шрифта кладбищенских резчиков. Пришлите хотя бы прорись. Эти пробы вводят в заблуждение ученых, они по дурости видят в них дату постройки. Цифра «7000» встречается чаще всего, также «Лета», ибо с них начинались эпитафии».

22. К сожалению, неверная трактовка этой надписи Л.А.Давидом во второй половине XX века получила столь негативный резонанс в научном мире, что и В.В.Кавельмахер, и С.С.Подъяпольский даже не допускали возможности датировки Трифоновского храма концом XV века (личные беседы с В.В.Кавельмахером, 2003 г.). Справедливости ради отметим, что на эту надпись внимание Л.А.Давида обратил П.Д.Барановский (Давид, 1947, с. 36).

23. Давид, 1947 , с. 38; информационные материалы общины храма Трифона в Напрудном.

24. Давид, 1947 , с. 38.

25. Там же.

26. Характерно, что А.Л.Баталов, предлагая свою версию датировки Трифоновской церкви, не привлекал для анализа никаких стилистических аналогов этого храма (Баталов, 2006 . С. 63).

27. Вл.В.Седов. Указ. соч.

28. Там же.

29. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. М., 2002 (далее – Заграевский, 2002 ). С. 23–25, 96–100, 141.

30. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Организация добычи и обработки камня в Древней Руси. М., 2006. Статья находится на Интернет-сайте w ww . zagraevsky . com .

31. Заграевский, 2002 . С. 23–25.

32. Подробнее см. там же, с. 72.

33. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Апология ростовского летописца (к вопросу о датировке храмов Юрия Долгорукого). В кн.: Материалы областной краеведческой конференции, посвященной столетию со дня рождения Н.Н.Воронина (19 апреля 2004 г.). Владимир, 2004. С. 15-26.

34. Подробнее см.: Заграевский, 2002. С. 111.

35. Обоснование датировки Никоновской церкви см.: С.В.Заграевский. К вопросу о датировке церкви преподобного Никона (Никоновского придела Троицкого собора) в Троице-Сергиевой Лавре. М., 2005. Статья находится на Интернет-сайте www . zagraevsky . com .

36. Обоснование датировки Успенского собора в Ростове см.: А.Г.Мельник. Новые данные об Успенском соборе Ростова Великого. В кн.: Реставрация и архитектурная археология. Новые материалы и исследования. М., 1991. С. 125-135;

37. Цит. по кн.: Давид, 1947, с. 36.

38. С.Б.Веселовский. Село и деревня в Северо-Восточной Руси ХIV–ХVI вв. М., Л., 1936. С. 59.

39. Баталов, 2006. С. 63.

40. Построенный в начале-середине XVI века уникальный двухстолпный трехпритворный храм Благовещенского погоста (вотчины бояр Нагих) стоит на реке Шорне, поблизости от дер. Тимошкино Кольчугинского района Владимирской области. В начале 1990-х годов в храме были возобновлены службы и частично отремонтирована кровля, но затем церковь вновь была покинута и в настоящее время находится в аварийном состоянии. Положение усугубляется тем, что к храму, как и к дер. Тимошкино, нет круглогодичного подъезда (проехать можно только летом на внедорожнике через дер. Савельево, в остальные времена года нужно идти около 5 км от дер. Флорищи либо около 4 км от дер. Скоморохово).

41. Е.В.Михайловский. Церковь Николы Гостиного в Коломне. В кн.: Архитектурное наследство, № 15. М., 1963. С. 58.

42. Подъяпольский, 2003 , с. 17.

43. Баталов, 2006. С. 54.

44. Там же, с. 65.

45. Там же.

46. Д.А.Петров. Центрические сооружения времени Василия III и Елены Глинской. Проблемы интерпретации. В кн.: Архив архитектуры. Вып. IX . М., 1997. С. 142–143.

47. Подъяпольский, 2003 , с. 17.

48. Там же.

49. Давид, 1947, с. 53.

50. В.В.Кавельмахер. К вопросу о времени и обстоятельствах постройки церкви Рождества Христова в Юркине. В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. 1995. М., 1996 (далее – Кавельмахер, 1996 ). С. 433.

51. Подъяпольский, 2003 , с. 19.

52. О датировке этих храмов подробнее см.: Заграевский, 2003 .

53. ПСРЛ 8:226.

54. М

55. Л .А.Давид. Из научного наследия. Материалы кандидатской диссертации на тему «Московские бесстолпные храмы с крещатыми сводами первой половины XVI века (опыт исследования и реконструкции)». Публикация С.С.Подъяпольского. В кн.: Реставрация и исследование памятников культуры. Вып. 4. М., 2001 (далее – Давид, 2001 ). С. 10.

56. Там же, с. 11.

57. Памятники архитектуры Москвы. Кремль, Китай-город, центральные площади. М., 1982. С. 447; Подъяпольский, 2003, с. 21; Баталов, 2006 . С. 60-61.

58. В частности, такая позиция выражена на Интернет-сайтах www . temples . ru , www.chkg.ru и мн. др.; эта дата приведена и на современной мемориальной доске, вмонтированной в стену храма.

59. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 344.

60. Л .А.Давид. Церковь Рождества в с. Юркине. В кн.: Реставрация и исследования памятников культуры. М., 1982. С. 56–64.

61. Кавельмахер, 1996, с.423.

62. Е.В.Михайловский. Указ. соч., с. 62.

63. Э.В.Суханова. Об архитектурных памятниках Коломенского кремля XVI – XVII вв. В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. 1984. Л., 1986. С. 468.

64. А.Л.Баталов. Вновь о храмовом строительстве московских «гостей» в Коломне: к вопросу о датировке церкви Николы Гостиного. В кн.: Архитектурное наследство, № 44. М., 2001. С. 32–37.

65. Информация почерпнута с интернет-сайта www.ortho-rus.ru.

66. В конце ХХ века С.С.Подъяпольский и В.П.Выголов склонялись к тому, что автором одиннадцати храмов 1514–1518 годов был не зодчий Архангельского собора Алевиз Новый, приехавший в Москву в 1504 году, а Алевиз, приехавший в 1494 году и строивший кремлевские укрепления и великокняжеский дворец (см. С.С.Подъяпольский. О деятельности Алевиза Нового в России. В кн.: Древнерусское искусство. Проблемы атрибуции. М., 1993. С. 189; В.П.Выголов. К вопросу о постройках и личности Алевиза Фрязина. В кн.: Древнерусское искусство. Исследования и атрибуции. М., 1997. С. 240–243). Автор настоящего исследования показывал, что автором одиннадцати храмов 1514–1518 годов, как и первых храмов Александровской Слободы, был Алевиз Новый (С.В.Заграевский. К вопросу о датировке и авторстве памятников Александровской слободы. В кн.: Зубовские чтения. Сб. научных статей. Вып. 3. Струнино, 2005. С. 69–92.).

67. А.А.Мартынов, И.М.Снегирев. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1846–1860.

68. Давид, 2001 . С. 20-21.

69. Ю.П.Мосунов. Натурные исследования древнего храма на Ильинке. В кн.: Архитектура и строительство Москвы. № 4. М., 1998. С. 26–29; Л.Б.Арутюнян. Исследования храма 1519–1520 гг.: церковь пророка Илии на Новгородском подворье в Москве. В кн.: Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век. СПб, 2003. С. 469–493.

70. А.Л.Баталов. К вопросу о датировке собора Спасо-Евфимиева монастыря. В кн.: Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь в истории и культуре России (к 650-летию основания монастыря). Материалы научно-практической конференции. Владимир-Суздаль, 2003 (далее – Баталов, 2003 ). С. 43.

71. Подъяпольский,2003 , с. 26.

72. А.А.Мартынов, И.М.Снегирев. Указ. соч.

73. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

74. Баталов, 1984 . С. 48; Кавельмахер, 1996, с. 423.

75. Давид, 2001, с. 12.

76. Там же.

77. М .Г.Рабинович. К вопросу о начале Москвы. Вестник Академии Наук, № 4. М., 1947.

78. Памятники архитектуры Московской области. М., 1975. Т. 2, с. 292.

79. Подробнее см.: Заграевский, 2003 .

80. Б.Л.Альтшуллер. Памятники зодчества Московской Руси второй половины XIV–начала XV веков (новые исследования). Диссертация на соискание ученой степени кандидата архитектуры. На правах рукописи. М., 1978. С. 47.

81. Баталов, 2003 . С. 41.

82. Давид, 2001 , с. 13.

83. Л .А.Давид. Церковь Антипия у государевых больших конюшен в Москве. В кн.: Реставрация и исследования памятников культуры. Вып. 1. М., 1975. С. 166.

84. Интернет-сайт www.kultura-portal.ru.

85. Давид, 2001. С. 15.

86. М .И.Александровский датировал этот храм 1514–1520 годами без какого-либо обоснования (М.И.Александровский. Рукопись № 67 в отделе архитектурной графики ГИМ).

87. Давид, 2001. С. 14.

88. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

89. В.Т.Кривоносов. Борисоглебский монастырь. Архитектурный ансамбль. М., 2001. С. 14.

90. Подъяпольский, 2003 , с. 26.

91. Баталов, 2006. С. 53.

92. Высшие служебные достижения рода Голохвастовых – назначения Бориса и Александра, сыновей ктитора юркинской церкви Якова Голохвастова, главами посольских миссий Ивана III (информация почерпнута с интернет-сайта www . rulex . ru ).

93. Н.И.Брунов. Памятник русского зодчества XVI в. В кн.: Институт археологии и искусствознания. Труды секции искусствознания. Вып. II . М., 1928. С. 129.

94. Подъяпольский, 2003 , с. 26.

95. Там же.

96. В.В.Кавельмахер показывал, что никто, кроме великого князя, не мог построить храм в великокняжеском селе: «Такое богоугодное дело, как строительство церкви, не подлежало переадресовке, нельзя было инспирировать постройку храма царем Федором и царицей и ждать за это блаженство в будущей жизни для себя. Заслужить вечный помин можно было только строительством «собственной» церкви себе и своему потомству – священник начинал читать Синодик при всех обстоятельствах с тебя. Люди средневековья были вульгарно прагматичны: церковь молилась за ктитора, и ожидать за это спасение могли только ктитор и его семья. А строить от имени другого, нести это бремя за другого не имело смысла» (В.В.Кавельмахер. Ложноготический шатровый храм рубежа Х VI –Х VII веков в Подмосковье. К вопросу о дате постройки, первоначальных объемах и стилистике церкви Преображения в селе Острове (скомпоновано из черновых рукописей). Статья находится на Интернет-сайте www.kawelmacher.ru).

97. Н.Н.Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV веков. М., 1961–1962. Т. 1, с. 157.

98. Там же, т. 2, с. 105.

99. Там же, с. 156. Впервые указанный Сион в качестве вероятного изображения верха первого Успенского собора в Москве привлекал А.И.Некрасов (А.И.Некрасов. Возникновение московского искусства. М., 1926. С. 101–102).

100. А.В.Столетов. Георгиевский собор города Юрьева-Польского XIII века и его реконструкция. В кн.: Из истории реставрации памятников культуры. М., 1974; В.В.Кавельмахер. Краеугольный камень из лапидария Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (к вопросу о так называемом Святославовом кресте). В кн.: Древнерусское искусство. Русь. Византия. Балканы. XIII век. СПб, 1997. С. 196; С.В.Заграевский. Вопросы архитектурной истории Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. М., 2008.

101. Заграевский, 2003 , с. 107.

102. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 300.

103. Подробнее см.: Заграевский, 2002, с. 89.

104. С.С.Подъяпольский. К вопросу о своеобразии архитектуры московского Успенского собора. В кн.: Успенский собор Московского Кремля. Материалы и исследования. М., 1985. С. 48.

105. Скрытые алтарной преградой восточные квадратные столпы Успенского собора – полностью кирпичные. Круглые столпы также выполнены из кирпича, но облицованы белым камнем (см. В.В.Кавельмахер. К вопросу о первоначальном облике Успенского собора Московского кремля. В кн.: Архитектурное наследство. № 38. М., 1995. С. 221).

106. В.В.Кавельмахер. К вопросу о первоначальном облике Успенского собора Московского кремля. В кн.: Архитектурное наследство. № 38. М., 1995 (далее – Кавельмахер, 1995) , с. 214.

107. Апсиды новгородских одноапсидных храмов гораздо меньше Трифоновской, и это лишний раз подтверждает уровень мастеров церкви в Напрудном, существенно увеличивших алтарное пространство с сохранением одноапсидности.

108. Давид, 1947 , с. 46.

109. Подъяпольский, 2003 , с. 22.

110. Кавельмахер, 1995 , с. 214.

111. ПСРЛ 20:1:301.

112. Там же.

113. Там же.

114. С.С.Подъяпольский. О церкви Кирилла XVI века в Кирилло-Белозерском монастыре. Прим. 23. Статья находится на Интернет-сайте www.booksite.ru.

115. Давид, 1947 , с. 50.

116. Кавельмахер, 1996 , с. 433.

117. Баталов, 2006 . С. 49-50.

118. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

119. Отметим, что в церквях Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне окна в барабанах были (Подъяпольский, 2003 , с. 22).

120. Давид, 2001 , с. 10.

121. Баталов, 2006 . С. 62.

122. Там же, с. 53.

123. А.Л.Баталов справедливо отмечал, что стилистические различия Трифоновского и Зачатьевского храмов не дают возможности дистанцировать их даты (Баталов, 2006 . С. 63).

124. Там же, с. 11.

125. ПСРЛ 8:226.

126. Давид, 1947 , с. 51.

Приложение

Наталья Горбачева

Краткая история храма мученика Трифона

Храм святого мученика Трифона в Напрудном принадлежит к числу древнейших и особо чтимых храмов Москвы. До сих пор среди исследователей нет единогласного мнения о времени постройки и мастерах-строителях этого уникального храма. Профессор С. В.Заграевский, сын знаменитого историка архитектуры и реставратора В.В.Кавельмахера, в своей книге приводит убедительные доводы в пользу предположения, что Трифоновская церковь возведена в 1470–1480 гг. Таким образом, храм является ровесником Кремлевских соборов…

Ныне храм мч. Трифона находится в черте Третьего кольца столицы: от него на троллейбусе по современному проспекту Мира, затем по Сретенке до Кремля всего 20 минут езды. В древности здесь шумели дубравы, среди которых уже при Московском великом князе Иоанне Даниловиче Калите существовало село (т.е. селение с церковью, названия которой не сохранилось) Напрудское, или Напрудное. В течение следующих двух столетий Напрудное, как великокняжеское владение, располагавшееся рядом со знаменитой дорогой на Троицкий Сергиев монастырь, особой статьей упоминалось в духовных завещаниях великих князей и переходило к наиболее важному из наследников. Около Напрудного находился Великий (до полукилометра в длину) пруд. Сюда великие князья и цари любили приезжать с соколами и кречетами для охоты на водяную или, как тогда говорили, «мокрую» птицу.

С основанием храма мученика Трифона в Напрудном связано старинное московское предание. Некогда при одном из государей его сокольничий Патрикеев упустил любимого царского сокола и должен был заплатить головой, если не сыщет его в три дня. Несчастный пришел к Великому пруду, вблизи Сокольничьего леса, стал горячо молиться своему небесному покровителю св. мученику Трифону и при его помощи нашел здесь улетевшего сокола. На этом месте сокольничий и поставил обетную белокаменную церковь.

Доказательством истинности предания является изображение мученика Трифона на иконе в его московском храме именно таким, каким он явился сокольничему, – на белом коне с соколом на руке. Для подобного изображения, названного в народе «русской иконой» св. Трифона, нет мотивов ни в житии этого угодника, где сказано, что он пас домашнюю птицу, ни в церковных молитвословиях, которые почитают его защитником полей и огородов от вредных насекомых. Греческая иконография знает образ Трифона, запечатленного пешим и с крестом в руке.

В княжение Василия I (1389–1425) соколиная охота приобрела такой размах и значение, что изображение конного сокольника с птицей в руке получило даже статус государственного герба Москвы; он чеканился на монетах. Монеты Василия II Темного (1425–1462) тоже имеют изображение всадника с соколом в руке. Конный сокольник в правление Иоанна III (1462–1505) исчезает с московских монет, однако появляется на родовой печати князей Патрикеевых. Учитывая выводы профессора С.В.Заграевского о строительстве храма в 1470–1480 гг., к этому времени следует отнести и чудо с соколом, давшее повод к возведению храма мч. Трифона в Напрудном.

При патриархе Филарете (Романове),в 1625 г., храм значился в числецерквей, вносивших дань в Патриарший приказ. В 1680 г., при царе Феодоре Алексеевиче, ему принадлежало несколько десятин пахотной и сенокосной с лесом земли. При Петре Великом, в 1716 г., по сохранившемуся именному списку домовладельцев того времени в его приходе находилось около 50 обывательских дворов, из которых до десяти было знатных бояр.

Опустошительные пожары 1737, 1748 и 1753 гг. не миновали и Напрудную слободу. В 1792 г. спустили воду засоренного Великого пруда, служившего не только украшением, но и необходимым условием хозяйственной деятельности в этой местности. Местность совершенно обезлюдела во время эпидемии чумы 1771 г. Тогда для захоронения ее жертв открыли Лазаревское кладбище, а дома в округе сожгли. Церковь мч. Трифона долгое время оставалась без прихода. В конце концов духовенство стало ходатайствовать перед московским архиепископом о закрытии храма из-за отсутствия средств к существованию. Правящим архиереем в то время (1821–1826) был Филарет (Дроздов); будущий святитель вместо закрытия благословил строительство двух боковых приделов, провидя возрождение храма…

В 1800 г. в Москву приезжал архимандрит из Черногории Стефан Вукотич. Узнав об этом, серебряных дел мастер Трифон Добряков предложил за свой счет соорудить раку для находящихся в черногорском городе Которе мо­щей мученика Трифона. Спустя время Петр Негош при­слал Добрякову в благодарность за благодеяние три частицы мощей от мученической главы св. Трифона. В 1812 г. Добряков поднес эту святыню Александру I, а в 1819 г. она была передана в церковь Трифона в Напрудном и в дорогих ковчежцах вделана в икону св. Трифона с соколом в руке. Вскоре после этого храм стал центром прославившегося на всю Москву Трифоновского богомолья. Появились средства, и в 1825 г. уже был освящен южный придел во имя Николая чудотворца. Северный придел Филарета Милостивого впервые был освящен в 1861 г.

В 1889–1895 гг. почти все пристройки XIX в. разобрали, и по проекту архитектора П.П.Зыкова-младшего построили новую, с высокой колокольней и куполом церковь, вмещавшую три с половиной тысячи богомольцев; древний храм примыкал к ней с востока. Новый Никольский придел освятили в 1896 г., Филаретовский – в 1898 г. Самый большой колокол весил 560 пудов (9 тонн).

Трифоновская церковь, в итоге ставшая одной из самых больших в Москве, была закрыта в 1931 г. Часть церковных ценностей и икон, в том числе и знаменитую чудотворную икону с частицами мощей мч. Трифона, перенесли в соседний храм Знамения иконы Божией Матери, что в Переяславской слободе (к которому ныне приписан храм мч. Трифона); остальное было разграблено. Написанную на апсиде храма древнюю фреску мч. Трифона отправили на хранение в Третьяковскую галерею. От полного разрушения церковь спасло ходатайство многих архитекторов; в 1932 г. направленными взрывами были «отстрелены» лишь постройки XIX в. Сохраненное древнее здание храма было отреставрировано в 1947–1948 гг. архитектором Л.А.Давидом, кото­рый вернул храму первоначальный вид. Однако еще в течение более сорока лет церковь стояла в запустении. Лишь в 1992 г. возобновилась литургическая жизнь старинного Трифоновского богомолья.

В настоящее время храм открыт ежедневно с 9 до 19 часов. Каждые субботу и воскресенье совершается литургия в 7 ч. 30 мин. Богослужения совершает причт Знаменской церкви в Переяславской слободе.

Адрес храма святого мученика Трифона в Напрудном: 111513, Москва, Трифоновская ул., 38. До храма можно дойти пешком от м. «Рижская» или «Проспект мира».

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств

По религиозным канонам, православный храм, являет собой Дом Божий.

В нем, невидимый для всех присутствует Господь в окружении ангелов и святых.

В Ветхом Завете людям даны четкие указания от Бога, чему должно быть подобно место для богослужений. Православные храмы, построенные по Новому Завету, соответствуют требованиям Ветхого Завета.

По канонам Ветхого Завета, архитектура храма разделялась на три части: святая святых, святилище и двор. В православном храме, построенном по Новому Завету, все пространство соответственно тоже делится на три зоны: алтарь, среднюю часть (корабль) и притвор. Как в Ветхом Завете «святая святых», так и в Новом Завете – алтарь, обозначают Царствие Небесное. В это место позволено входить только священнослужителю, ведь по Учению Царствие Небесное после грехопадения было закрыто перед людьми. По законам Ветхого завета, на эту территорию один раз в год допускался священник с жертвенной очистительной кровью. Первосвященник считается прообразом Иисуса Христа на земле, и это действие давало людям понять, что наступит час, когда Христос, прошедший боль и неимоверные страдания на Кресте, откроет Царствие Небесное для человека.

Разорванная надвое завеса, скрывающая святая святых знаменует, что Иисус Христос, приняв мученическую смерть, открыл врата Царствия Небесного для всех, кто принял и верит в Бога.

Средняя часть православного храма, или корабль соответствует ветхозаветному понятию святилище. Существует одна лишь разница. Если по законам Ветхого Завета, на эту территория мог входить только священник, в православном храме в этом месте могут стоять все добропорядочные христиане. Это связано с тем, что теперь, Царство Божие ни для кого не закрыто. Не разрешается посещать корабль людям, совершившим тяжкий грех или вероотступничество.

Помещению двора в ветхозаветном храме соответствует место, именуемое как притвор или трапезная, в православном храме. В отличие от Алтаря, притвор располагается в пристроенном с западной стороны храма помещении. Это место было разрешено посещать оглашенным людям, которые готовились принять обряд крещения. Сюда же отсылались грешники для исправления. В современном мире, в этом отношении притвор потерял прежнее значение.

Постройка православного храма ведется с соблюдением строгих правил. Алтарь храма всегда обращен в сторону востока, туда, откуда восходит солнце. Это знаменует для всех верующих, что Иисус Христос есть «Восток», откуда встает и сияет Божественный Свет.

Упоминая в молитвах имя Иисуса Христа, говорят: «Солнце правды», «с высоты Востока», «Восток свыше», «Восток имя Ему».

Архитектура церкви

Алтарь - (латинское altaria - высокий жертвенник). Священное место в храме вознесения молитвы и принесения бескровной жертвы. Расположен в восточной части православной церкви, отделен от остального помещения алтарной преградой, иконостасом. Имеет трехчастное деление: в центре находится престол, слева, с севера - жертвенник, где готовится вино и хлеб для причастия, справа, с юга - дьяконник, где хранятся книги, одежды и священные сосуды.

Апсида - полукруглый или многоугольный выступ в храме, где расположен алтарь.

Аркатурный пояс - ряд декоративных настенных украшений в виде небольших арок.

Барабан - верхняя часть храма, имеющая цилиндрическую или многогранную форму, на которую воздвигают купол.

Барокко - стиль архитектурных сооружений, популярный на рубеже XVII-XVIII веков. Отличался сложными формами, живописностью и декоративной пышностью.

Бочка - одна из форм покрытия в виде двух округлых скатов, которые вершиной сводятся под конек крыши.

Восьмерик - сооружение, имеющее форму правильного восьмиугольника.

Глава - купол, увенчивающий здание храма.

Закомара - выполненные в виде свода полукруглые завершения верхних наружных стен церкви.

Иконостас - преграда, выполненная из расположенных в несколько ярусов икон, которая отделяет алтарь от основной части храма.

Интерьер - внутреннее пространство здания.

Карниз - выступ на стене, расположенный горизонтально основанию здания и предназначенный для поддержания крыши.

Кокошник - элемент декоративного украшения крыши, напоминающий традиционный женский головной убор.

Колонна - элемент архитектуры, выполненный в виде круглого столба. Характерно для строений, выполненных в стиле классицизма.

Композиция - объединение частей здания в единое логическое целое.

Конек - стык, на границе скатов кровли.

Контрфорс - вертикальный выступ в несущей стене, предназначенный для придания большей устойчивости строению.

Куб - понятие, определяющее внутренний объем храма.

Лемех - название разновидности черепицы, выполненной из дерева. Находила применение для покрытия глав, бочек и других верхов храма.

Лопатка - вертикальный уступ, плоской формы, расположенный в стене здания.

Луковица - церковная глава, формой напоминающая головку лука.

Наличник - элемент декорации, применявшийся для обрамление оконного проема.

Неф (корабль) - внутренняя часть храма, расположенная между аркадами.

Паперть - место, выполненное в виде открытого или закрытого кольца перед входом в храм.

Паруса - элементы купольной конструкции в форме сферического треугольника, обеспечивающие переход от квадратного в плане подкупольного пространства к окружности барабана.

Пилястра - вертикальный выступ на поверхности стены, плоской формы, выполняющий конструктивные или декоративные функции. Подклет - часть здания, соответствующая нижним этажам.

Поребрик - элемент декоративного оформления здания в виде поставленных на ребро под углом к поверхности фасада здания кирпичей, напоминающий форму пилы.

Портал - вход в здание с элементами архитектурного наполнения.

Портик - галерея, выполненная с применением колонн или столбов. Обычно предваряет вход в здание.

Престол - элемент церковного алтаря, выполненный в виде высокого стола.

Придел - пристройка к основному зданию церкви, имеющий свой престол в алтаре и посвященная одному из святых или церковным праздникам.

Притвор - часть помещения с функциями прихожей перед порталом церкви.

Реконструкция - работы связанные с ремонтом, перестройкой или восстановлением здания.

Реставрация - работы, направленные на восстановление первоначального вида здания или предмета.

Ротонда - постройка круглой формы с крышей в виде купола.

Рустовка - один из элементов декоративной обработки поверхности стены. Специальный способ нанесения штукатурки, для имитации кладки из крупного камня

Свод - архитектурная конструкция перекрытия здания в форме выпуклой криволинейной поверхности.

Трапезная - пристройка с западной стороны церкви. Была местом проповедей, общественных собраний. Сюда посылались в качестве наказания за грехи, для их искупления.

Фасад - термин, употребляемый в архитектуре, для обозначения одной из сторон здания.

Четверик - здание в виде прямоугольника с четырьмя углами.

Шатер - конструкция в виде многогранника пирамидальной формы, служившая покрытием церквей и колоколен.

Ширинка - элемент декоративного оформления, выполненный в виде прямоугольной впадины в стене.

Яблоко - элемент на куполе, выполненный в виде шара под основанием креста.

Ярус - деление объема здания в горизонтальной плоскости, с убыванием по высоте.

Свод (от «сводить» - соединять, смыкать) - в архитектуре тип перекрытия или покрытия пространства (помещения), ограниченного стенами, балками или столбами - конструкция, которая образуется наклонными поверхностями (прямолинейными или криволинейными).

Своды позволяют перекрывать значительные пространства без дополнительных промежуточных опор, используются преимущественно в круглых, многоугольных или эллиптических в плане помещениях.

Сводчатые перекрытия на протяжении веков использовались, в первую очередь, для религиозных и общественных помещений, поскольку при правильном расчете свода он может покрыть огромное пространство - в то время как балка, вне зависимости от материала, имеет предел длины. (Именно поэтому в частном строительстве, даже в тех же панельных домах, до сих пор преобладает балочно-стоечная система, так как там нет нужды в большом метраже и высоких потолках). Наибольшее разнообразие типов сводов демонстрирует сакральная архитектура, которая обязана была совмещать вместительность и красоту, а в сталинской архитектуре этим параметрам должно было соответствовать метро, поэтому в настоящий момент станции московского метрополитена демонстрируют большую вариабельность в типах сводов.

4.9.6 Конструктивные решения сводчатых покрытий. Примеры покрытий в виде оболочек

а – шедовое с диафрагмами в виде железобетонных арок; б – то же, в виде стальных ферм криволинейного очертания

Оболочки, которые могут перекрывать большие пролеты, имеют незначительную толщину 30... 100 мм, так как бетон в этом случае работает в основном на сжатие.

Оболочки могут быть цилиндрические купольные, параболоидные и др. Хорошие показатели имеет покрытие из длинных цилиндрических оболочек, применяемых при сетке колонн 12×24 м и более.

Важным аспектом устройства покрытия является возможность принятия тако­го конструктивного решения, которое позволило бы добиться оптимальной ме­таллоемкости и массы здания, а также сократить трудозатраты на его возведе­ние.

В настоящее время успешно используют возводимые из унифицированных трубчатых элементов структурные конструкции покрытия типа «Модуль» и «Берлин». Покрытие типа «Модуль» компонуют из структур размером 36×36, 30×30, 24×24 м. Пространственное стальное покрытие типа «Берлин» представляет собой стержневую складчатую конструкцию, состоящую из наклонно расположенных основных ферм с общими верхними и нижними поясами. Сетка колонн при таком покрытии имеет размеры 12×18 и 12×24м. Для изготовления ферм используют трубы диаметром от 45 до 108 мм.

Устраивают также висячие покрытия, которые работают на растяжение. Висячие конструкции делятся на вантовые и собственно висячие.

а – висячее покрытие однопоясное пролетом 12+78+12 м; б – то же, двупоясное пролетом 9+50+9 м

Несущими элементами в вантовых покрытиях являются тросы и вантовые прямолинейные элементы. В качестве настилов используют алюминиево-пластмассовые панели, коробчатые настилы из стеклопластиков и сотовые панели. Вантовые покрытия могут быть пролетом 100 м и более.

В собственно висячих покрытиях несущими конструкциями являются мембраны и гибкие нити, криволинейно очерченные под действием приложенной к ним нагрузки. Так, в здании гаража с сеткой осей 12×(12 + 78 + 12) м несущими элементами служат канаты диаметром 40 мм с шагом 1,5 м, которые при­креплены к железобетонным бортовым балкам двутаврового сечения. По канатам уложены железобетонные плиты размером 1,5×1,5 м. Бортовые балки опираются на колонны, усиленные заанкеренными в грунт оттяжками.

В промышленном строительстве широко используют и пневматические конструкции. Принцип возведения их основан на том, что во внутреннее замкнутое пространство мягких оболочек нагнетают атмосферный воздух, который растягивает оболочку, придавая ей заданную форму, устойчивость и несущую способность. Материал оболочек этих зданий должен быть воздухонепроницаемым, эластичным, прочным, легким, долговечным и надежным в эксплуатации. Избыточное давление составляет 50...500 Па и для человека не представляет никакой опасности.

Сводчатые покрытия пролетом 24, 36, 48 и 60 м для большепролетных промышленных зданий запроектированы ЛенЗНИИЭП. Своды образованы из прямолинейных элементов (рис. 55) складчатого сечения шириной 3 м, толщиной стенок 25 мм, а полок - от 80 до 100 мм (в зависимости от пролета здания). Элементы армированы двумя ткаными сетками, в горизонтальных полках - стержневой арматурой. Монтаж элементов ведут на кондукторе; стыки болтовые с последующей их сваркой. После завершения монтажа все швы омоноличиваются. Свод жестко связан с железобетонными балками пролетом 3 м, опорами для которых служат фундаменты.

Такое покрытие имеет главный корпус пролетом 36 м деревообрабатывающего завода в Ленинграде. Приведенная толщина бетона 6,57 см, расход стали - 14,06 кг/м2.

В Свердловске здание пролетом 24 м покрыто армоцементный сводом (рис. 56). Приведенная толщина бетона 4,71 см, расход стали - 11, 1 кг/м2.

Положительным у сводов складчатого поперечного сечения, собираемых из отдельных элементов, являются сравнительно небольшие размеры элементов, простота армирования, на 30-35% меньший расход бетона и на 5-10% стали по сравнению с другими большепролетными пространственными покрытиями.

Армоцементные покрытия для массового строительства операционных залов вокзалов разработаны СибЗНИИЭП совместно с Сибгипротрансом. Зал на 700 пассажиров пролетом 24 м и длиной 18 м покрыт сводом, который собирают из двух элементов полной заводской готовности. Поперечное сечение волнообразное шириной 2 м и толщиной 30 мм. Армируют элементы двумя ткаными сетками № 10 и стержнями диаметром Ю мм, расположенными по два в верхних гребнях волн и по четыре внизу. Распор от горизонтальной реакции свода может восприниматься двумя способами: наклонными контрфорсами, расположенными через каждые 3 м, либо горизонтальной затяжкой. Тогда наклонные растяжки отсутствуют При пролете 24 м и первому конструктивному решению опор приведенная толщина бетона равна 3,5 см, а расход стали - 5 кг/м2, а с учетом контрфорсов, балок, стоек и фундаментов соответственно 14 см и 13,8 кг/м2. Во втором варианте опор с учетом всех конструкций приведенная толщина бетона - 10 см, расход стали - 9,6 кг/м2.

Следует также отметить примеры подобных покрытий из зарубежной практики. Например, покрытие центрального зала выставки в Турине (рис. 3). Свод зала пролетом 98 м состоит из сборных армоцементных элементов, соединенных монолитными железобетонными ребрами. Вес элемента 1,5 т. Опалубка армоцементная. В гребнях и ендовах элементы замоноличивали на месте. Освещается помещение через световые проемы в наклонных стенках армоцементных элементов.

В проекте покрытия ангара пролетом 180 м в аэропорту Буэнос-Aйpeca свод образован аналогичными сборными армоцементными элементами, замоноличиваемыми на месте.

Площадь Св. Петра в Риме запроектировано перекрыть сводом пролетом 300 м, собранным из отдельных армоцементных скорлуп.

Каменные своды нигде не были так распространены, как у римлян: руины полны их остатков, повсюду своды, выполненные из щебня и раствора, смело переброшенные над пространством, перекрывают античные залы; или по крайней мере остатки каменной конструкции в виде выступа, нависшего над поверхностью стен, сохранились как свидетели первоначальной конструкции и выявляют нам конструкцию сводов, разрушенных временем. Эти своды из маломерного материала разнообразятся, так сказать, до бесконечности; ими перекрыты то прямоугольные ограждения, то круглые, то многоугольные в плане площади, то экседры. Выполненные по опалубке, они одинаково хорошо приспосабливались к самым разнородным планам и к самым многообразным требованиям расположения помещений. К тому же, многие из них, казалось были рассчитаны на существование веками, а благородная простота их форм придавала зданиям строгий, величественный вид. Никогда строительные приемы не соответствовали так хорошо материальным и духовным потребностям народа; и нам становится ясным, почему римляне основывали на применении подобной конструктивной системы всю свою архитектуру.
Проблема замены деревянных конструкций иными, одновременно более прочными и более долговечными, так же стара, как строительное искусство; но до появления сводов, выполненных в виде монолитной каменной конструкции, не известно было никакого действительно практического решения. Настил из плит и каменные архитравные перекрытия египетских и греческих храмов требовали материалов, добываемых ценою тяжелого труда и используемых ценою больших расходов. Мы находим в постройке примитивных архитектур несколько сводов, выполненных из горизонтальных рядов камней, постепенно нависающих друг над другом; мы находим даже своды, состоящие из клинчатых камней, линии швов которых сходятся в одной точке на горизонтальной оси; но, по неведению или подчиняясь общей системе, строители этих первых лет почти всегда укладывали клинчатые камни своих сводов насухо, не помещая между двумя блоками никакого цемента, никакого раствора, никакого вещества, компенсирующего неровности отески. Отсюда возникала необходимость придавать применяемым камням очень правильную форму, отсюда и возникали практические трудности, которые, несомненно, должны были ограничивать возможности, свойственные сводам из тесаного камня. Среди всех древних народов своды из тесаного камня были наиболее распространены у этрусков; однако и у них их применение было очень ограничено; они перекрывали сводами сточные канавы, подземные водоспуски, служащие для осушения сырых равнин, акведуки, городские ворота, но в этрусских зданиях, предназначенных для удовлетворения обыкновенных жизненных потребностей, и даже в культовых зданиях сводчатая конструкция никогда не получала постоянного применения; применялись деревянные бревна, подобные описанным Витрувием в Тосканском храме, или каменные архитравы, подобные тем, которые воспроизведены в фасадах нескольких дошедших до нас зданий, высеченных в скале.
Что касается греков, то, несмотря на их постоянную связь с Этрурией, они, по-видимому, никогда не помышляли о воспроизведении разновидностей этрусских сводов, линии швов которых пересекаются в одной точке. Мы находим в первоначальных греческих сооружениях, в Микенах и особенно на острове Эвбее, ложные своды, выполненные кладкой напуском, но своды из клинчатых камней, линии швов которых сходятся в одной точке, не применялись греками до римского завоевания; в формах постройки с плоским перекрытием их архитекторы дали наивысшее выражение идей пропорциональности и правильности; и греки дорожили этими формами, как прекраснейшим созданием их гения; они были как бы частью их национальной славы и держались все время, пока длилась греческая независимость. Поэтому греки, будучи свидетелями появления сводчатых построек, не принимали в них участия и предоставили римским. архитекторам честь распространения этой конструктивной системы, которую те сделали простой и практичной, благодаря применению мало-.мерных материалов, искусственно соединенных в одно целое.
Были ли римляне изобретателями сводов, выполненных в виде монолитной каменной конструкции, т. е. сделанной из мелких камней, плотно сцементированных раствором, или нет, но как бы то ни было, до них ни одному народу не приходило на ум возводить из мелких каменных материалов своды больших пролетов. Сами римляне, по-видимому, долго пренебрегали теми возможностями, которые могла дать такая конструкция, или не знали их; и мы видим, что она постоянно применяется только к концу последнего века до нашей эры; по-видимому, она получила развитие в период материального процветания, последовавшего за окончанием завоеваний в дальних странах и прекращением гражданских раздоров. Ее успехи были в то время стремительны; в строительном искусстве творилась настоящая революция. Применение сводов в больших залах общественных сооружений повлекло за собой полное изменение планов; опоры, которые теперь подвергались воздействию нового рода усилий, должны были принять неизвестные до тех пор формы; пришлось изменить группировку зал для обеспечения четкого воспринятая распора сводов. До сих пор строители жили как бы за счет фондов Греции и Этрурии, лишь в этот период строительные приемы освобождаются от пут традиции; зарождается, или по крайней мере получает правильное и широкое развитие, целая конструктивная система, подлинно римская.
Это преобразование, совершившееся в последние годы республики, конечно, подготовлялось давно; но исчезли ли первые образцы монолитных сводчатых конструкций в течение длинного промежутка времени, отделяющего нас от римлян, или же скорее эти примитивные постройки были снесены и уступили место пышным сооружениям, воздвигнутым императорами, а следы этой интересной серии опытов и усовершенствований, предшествовавших эпохе Августа, были как бы стерты временем?
Как бы то ни было, но Пантеон встает перед нами одновременно как шедевр римской архитектуры и как один из первых памятников ее истории; и образцы более раннего времени слишком редки и сомнительны, чтобы свидетельствовать о последовательных успехах строительного искусства Римской республики. Мы не будем делать попытки восстановить по догадкам картину его происхождения, - мы сразу приступили к исследованию сводов, выполненных в виде монолитной каменной конструкции и достигших полной законченности; мы опишем условия, в которых они строились, и попытаемся связать эти собранные факты с небольшим числом простых идей, которые, по-видимому, господствовали у римлян во всей системе сводчатых построек.
Если мы обратимся к какому-нибудь римскому зданию с каменными сводами, если мы осмотрим, например, один из рядов акведуков, которыми изборождены окрестности Рима, то заметим у торцов главные арки из кирпичей или камней, линии швов кладки которых сходятся в одном общем центре, а за этими главными арками - грубую каменную кладку из кусков туфа или черепицы, похожую на бетон. Компактная масса из щебня и раствора, заключенная между двумя арочными облицовками, линии швов кладки которых сходятся в одной точке, - такова конструкция, выявляющаяся при поверхностном осмотре руин. Но при близком рассмотрении этих внешне однородных грубых массивов мы обнаружим вделанные в них ребра совершенно иной структуры, настоящие встроенные нервюры, иногда целые кирпичные решетки, образующие в теле заполнений внутренний остов, легкий каркас, разветвляющийся, подразделяющийся и простирающийся внутри грубых каменных конструкций, которые его облекают.
Не следует смотреть на остов свода, как на систему жестких арочек, возводимых одновременно с кладкой конструкции, выполняемой из щебня и раствора, и предназначенных для ее усиления, словом, как на нечто аналогичное каменным столбам в стенах современных зданий. Каркасы из кирпича, помещенные в кладку римских сводов, возведены раньше, а грубая каменная кладка сделана потом, что подтверждается несоответствием в расположении рядов кладки заполнения и каркаса (рис. 8).
Этот легкий остов, этот каркас, вделанный в свод, состоит, как и главные арки, которыми он завершается, из кирпичей; линии швов его кладки сходятся в одной точке, и в этом отношении он по конструкции до некоторой степени похож на наши каменные своды; но здесь аналогия. кончается, и если мы оставим в стороне внутреннюю структуру сводов и рассмотрим самое заполнение, то убедимся в простоте конструкции, совершенно не свойственной современным постройкам.

Рис. 8.

Самое название свода вызывает представление о сооружении из камней, уложенных так, что линии швов кладки сходятся в одном общем центре; и этому представлению в действительности соответствует конструкция римских сводов из тесаных камней, уложенных насухо; равным образом это представление правильно, как мы только что говорили, в отношении арок из кирпича, помещенных в виде прочного каркаса внутри массивов; но распространять его на самые массивы было бы совершенно ошибочно; ряды, из которых состоит кладка заполнения римского свода, выполненного в виде монолитной каменной конструкции, сохраняют от основания до вершины строго горизонтальное положение; и видя, как обозначаются следы этих рядов в разрушенных частях развалин, невольно вспоминаешь ровные пласты, обрисовывающиеся иногда совершенно ясно в размерах слоистых почв. Подобное расположение швов - явление довольно необычное, и поэтому нам кажется полезным пояснить его графически. Я даю в двух сравнительных эскизах поперечные разрезы сводов, возведенных по той и по другой системе.
В современном своде швы расположены так, как это изображено на рис. 9.
Точно так же расположены швы в римском своде из тесаного камня, уложенного насухо.
Наоборот, в римском своде из маломерного материала, образующего монолитную каменную конструкцию, швы неизменно имеют направление, показанное штриховкой на втором из упомянутых выше схематических разрезов (рис. 10). Таким образом, римляне, в зависимости от того, строили ли они из тесаного камня или из щебня, сцементированного раствором, постоянно располагали линии швов либо сходящимися в одном общем центре, либо строго параллельно. Эти два противоположных приема, впрочем, не заключают в себе никакой неувязки, никакого противоречия в античных методах, ибо между условиями уравновешивания сводов из камней, уложенных насухо, и сводов, выполненных в виде сплошной монолитной каменной конструкции, имеется глубокое различие.

Рис. 9	Рис. 10

В одном случае камни держатся только благодаря своей форме, и не обходимо придавать линиям швов направление ведущих к пересечению их в одной точке; во втором случае вяжущий материал превращает все в целый единый блок, в котором слои раствора и ряды камней смешаны
в одну сплошную однородную массу; следовательно, направление этих рядов не имеет особого значения с точки зрения прочности сооружения; и римляне выгодно использовали это обстоятельство, чтобы ввести в свои работы существенное упрощение: они решительно освободились от всяких усложнений, к которым могло бы повлечь расположение швов так, чтобы их линии сходились в одной точке. Таким образом, кладка их сводов представляет собой не что иное, как продолжение опор, которые как бы нависли над пролетом; упраздните остов, вделанный в заполнение, и останется каменная конструкция, в отношении направления рядов очень похожая на конструкцию несущих ее стен.
Мы говорили по поводу античных стен, что римляне пользовались двумя типами монолитной каменной кладки, а именно - выполняемой без трамбования и с трамбованием; и мы заметили, что только первая применялась для постройки стен с облицовкой из тонких кирпичей, потому что только она может быть выполнена без вспомогательных устройств и сплошных опалубок. Соображения такого же порядка приложимы к сводам, и они позволяют предугадать, какой из двух видов каменной кладки в них должен был применяться. Для сводов неизбежно было устройство внутренней опалубки, придававшей заполнению подобающее очертание, но если эта опалубка была необходима, иначе говоря, если для сводов нужны были кружала, то по крайней мере нужно было постараться сделать эти кружала как можно дешевле, и это условие должно было повлиять на выбор римлян между двумя известными им конструкциями каменной кладки. Если бы они применили кладку, требующую трамбования, то подвергли бы кружала сотрясениям, способным расшатать их сопряжения, но прежде всего этот способ вызывал бы сильные деформации в несущем каркасе кружал: кружала оказались бы зажатыми в местах, расположенных близко к опорам свода (рис. 11), а в то же время наружные облицовки стали бы распираться наружу.
Для воспринятая подобных усилий пришлось бы, кроме кружал, устроить еще по ним опалубку; кружала и опалубка, вся эта временная деревянная конструкция, должны были бы обладать чрезвычайной прочностью, чтобы противостоять распирающим усилиям и беспрестанному действию ударов: перед лицом этих трудностей самым лучшим решением было отказаться от трамбованной кладки.
Так рассуждали римские архитекторы; каменная кладка их сводов везде, где я мог установить ее структуру, выполнена с точным соблюдением тех приемов, какие применялись при возведении обыкновенных стен. Иногда для сводов взяты более легкие материалы, чем для стен, но способ выполнения тот же в обоих случаях, - каменная кладка сводов никогда не трамбуется.

Рис. 11	Рис. 12

Хотя при выборе типа конструкции и имели в виду экономить на кружалах, но воздействие, оказываемое сводами на их опоры, было тем не менее в некоторых случаях весьма сильным. До тех пор пока кладка свода незначительно возвышалась над пятами, она держалась почти сама собой; ее ряды с последовательными напусками действительно присоединялись к вертикальному, продолжению опор, подобно какому-нибудь отростку ABS в виде выступа, прикрепленного по линии AB (рис. 12); - форма этого выступа ABS не отличалась существенно от теоретического профиля бруса равного сопротивления, подходящего для твердого тела, заделанного в стену одним концом и нагруженного лишь собственным весом, и следовательно, эти части сводов не требовали для своего возведения трудно· выполнимых и дорого стоящих подпор. В крайнем случае свод в этой нижней части мог обойтись без лесов, - достаточно было шаблона для придания его нижней поверхности той кривизны и очертаний, которые она должна была иметь.
Но эта легкость выполнения уменьшается по мере того, как свод становится выше; его нависающие части чем дальше, тем сильнее давят на кружала, а нагрузка вблизи вершины свода увеличивается с крайней быстротой.
Вскоре свод представляет собой как бы полужидкую массу, опирающуюся всем своим весом на несущие устройства; от кружал, которые, только что были почти излишними, теперь требуется энергичное сопротивление, тем более высокое, чем более плотными и массивными должны быть своды; римские своды никогда не были легкими: грубая структура их заполнений заставляла придавать им иногда огромные размеры.
Более того, необходимо было поддержать эту груду материалов, еще не достигших достаточно прочного соединения, подпорами, неспособными прогнуться.
Это было серьезной трудностью: малейшая осадка, вследствие которой вынуждена была бы заработать каменная конструкция, как-раз во время процесса схватывания вызвала бы в кладке, состоявшей из щебня и раствора, внутренние смещения, а может быть, даже трещины.
В обыкновенном своде, линии швов кладки которого направлены в одну точку, осадка кружал хотя и досадна, но редко вызывает катастрофу: может быть, образуются трещины в нескольких швах, но устойчивость постройки не зависит исключительно от цельности этих швов, раствор в этом типе сводов служит прежде всего для регулировки, для распределения давления, это не вяжущее вещество, это просто прослойка между клинчатыми камнями; если даже этот раствор даст трещины или исчезнет, это не будет непременно угрожать целости свода, и его присутствие настолько мало необходимо, что древние никогда не употребляли раствор в своих конструкциях из тесаного камня.
Но в сводах, выполненных в виде монолитной каменной конструкции, как мыслили их древние, роль раствора уже перестает быть подсобной; здесь он, и он один, обеспечивает связь между элементами сооружения; как только эта связь будет нарушена, от сооружения останется лишь нечто подобное разбитому, развалившемуся, прежде монолитному массиву.
Таким образом, чтобы вывести римский свод из маломерных материалов, необходимо было обеспечить кружалам полную неизменяемость: в этом, так сказать, заключалось первое условие успеха, и это условие могло быть выполнено лишь с большим трудом, когда применялись простые деревянные кружала. Но даже используя больше дерева, умножив число сопряжений, придав им безукоризненную точность, нельзя разрешить всех затруднений: дерево при самом лучшем сопряжении искривляется, коробится, деформируется, а монолитный свод, неспособный следовать всем деформациям деревянной конструкции, служащей ему опалубкой, беспрестанно будет под угрозой лишиться подпор вследствие могущей произойти осадки или сдвига кружал.
Следует добавить, что слишком необычным для римских строителей было бы придавать такое важное значение временным устройствам: было бы удивительно, если бы они, обычно считавшие полезными только те работы, которые рассчитаны на долговечное существование, а в особенности привыкшие всегда искать простых решений, вдруг в единичном случае применяли бы столь сложные и дорогие подсобные работы.
Наконец, если мы обратим внимание на состав работников, занятых на строительных площадках, то хотя и иными путями, но мы придем к тому же заключению. Римляне, располагавшие во· всех местах своей империи неограниченным числом рабочих рук, не везде, однако, с одинаковой легкостью находили рабочих, которым можно было бы доверить ответственные плотничные работы. Когда возводимые сооружения требуют простой затраты физических усилий, легко набрать рабочую силу среди покоренных народов, в армиях, среди рабов. Но как только дело коснется сложных и трудных конструкций, - таких, как прочные и не поддающиеся деформациям кружала, - возможности выполнения делаются более ограниченными; архитекторы принуждены будут собрать ценой значительных издержек множество искусных ремесленников, а кроме того, им придется примириться с неизбежными задержками. И когда, затратив деньги и время, они смогут возвести целые леса для поддержки заполнений своих громадных сводов без риска осадки их, то на другой день после окончания работ все расходы на эти временные устройства, так сказать, пропадут даром, все это дорого стоящее оборудование бесследно исчезнет. Жертвовать впустую дорогим и тяжелым трудом, конечно, было невыгодно, древние строители старались избежать этого, и их усилия, направленные на то, чтобы частично избавиться от зависимости от временных лесов, внушили им столь же остроумную, сколь простую мысль - ввести в конструкций сводов это подобие внутреннего кирпичного каркаса, поддерживавшего массу кладки заполнения во время возведения и этим разгружавшего кружала,

Рис. 13.

В первых таблицах, приложенных к этому труду, дан общий вид различных остовов сводов, причем они показаны вделанными в заполнение, которое они поддерживали, а чертежи, размещенные в тексте, поясняют некоторые конструктивные детали, причем мы можем сразу понять, по крайней мере в общих чертах, природу и значение функций, выполняемых ими.
Я взял среди различных систем каркасов простой тип и попытался воспроизвести на рис. 13 вид конструкции в процессе возведения.
На рисунке показаны временные кружала C , легкий каркас из кирпичей D , размещенный непосредственно по кружалам, и наконец, заполнение M из щебня и раствора, из которого по окончании работ и образуется свод в собственном смысле слова.
Сообразно с современными строительными приемами временные кружала С несли бы весь свод целиком, их пришлось бы сделать чрезвычайно прочными, следовательно, они стоили бы очень дорого. Здесь, напротив, деревянные кружала несут, так сказать, лишь остов свода, это существенная разница, позволяющая уменьшить несущую способность кружал, т. е. сделать их значительно менее мощными, что повлечет за собой и значительное сокращение расходов.
Благодаря присоединению этой прочной каркасной конструкции, которая их покрывает и предохраняет, временные кружала обеспечены от всякой опасности разрушения, они образуют нужную форму для заполнения, не испытывая тяжести его веса; будучи возведенным, каркас из кирпичей становится настоящей системой кружал, чрезвычайно долговечных, остающихся в теле кладки сводов, сливающихся с ней в одно целое и способствующих, наравне с грубой монолитной каменной кладкой, прочности и долговечности сооружения.
Эти вторые кирпичные кружала, включенные таким образом в тело кладки, стоят, несомненно, дороже, чем то количество материала заполнения, место которого они занимают; но какими ничтожными покажутся эти лишние издержки, если сравнить их с экономией, достигаемой на устройстве временной деревянной конструкции. Кроме того, этот лишний расход сам по себе был весьма незначителен.
В качестве материала для каркасов употреблен простой кирпич, правда, больших размеров, но изготовление его в Окрестностях Рима стоило недорого.
С другой стороны, этот кирпич, несмотря на его дешевизну, использовался поистине замечательно экономно.
Вместо того чтобы выполнять этот каркас сплошным, мы видим, что римляне делали его сквозным, упразднив, таким образом, около половины кирпичей, которые были бы необходимы для выполнения устройства такой несущей сплошной оболочки над кружалами (табл. I).
Часто они ограничивались отдельными ребрами, так сказать, подпружными арками, погруженными в толщу заполнения из щебня и раствора (табл. IΙ, III, VII, VIII, IX, Χ, XI). И эти подружные арки выполнены обыкновенной каменной кладкой; они никогда не выполнялись сплошными, но ажурными во всех направлениях; это решетчатые конструкции из кирпича, покрывающие на известном расстоянии узкие полосы свода.
Наконец, в некоторых случаях, чтобы сократить расходы, которых, учитывая толщину свода, требует установка кирпичей на ребро, римляне применяли каркасы из кирпичей, уложенных плашмя и образующих на поверхности кружал подобие изогнутого настила (табл. IV, рис. 1). Иногда два настила такого рода были уложены один над другим, но тогда второй обычно был уже не сплошным (табл. IV, рис. 3). Невозможно было итти дальше в экономичном использовании материалов.
Что касается расходов на рабочую силу, то они были меньше, чем можно было ожидать, судя по остроумным, а в некоторых случаях изощренным комбинациям, которые мы видим на рисунках: все выполнялось быстро, я бы сказал даже, что это была, пожалуй, весьма грубая работа. Осматривая римское сооружение, вы чувствуете, что античные строители научились, путем практики, выкладывать кирпичные каркасы сводов на скорую руку и достигали в них всей экономии времени и труда, совместимой с такой работой; вид этих вспомогательных устройств говорит о самом поспешном выполнении, и неправильность форм в них иногда настолько разительна, что я вынужден был, чтобы сделать ясной мысль строителей, придавать этим каркасам в моих чертежах правильность, которую часто далеко нельзя было обнаружить при самом тщательном осмотре руин.
Однако ни в коем случае не следует ставить римлянам в упрек неразумную неряшливость; в данном случае быстрота работы в ущерб ее точности была скорее достоинством, нежели недостатком. Всякую трату времени в вспомогательных строительных работах, если она не оправдывается строгими требованиями настоятельной необходимости, нужно считать бесполезной; и грубый внешний вид, придаваемый римскими строителями остовам их сводов, свидетельствует о том, что они правильно понимали их назначение. Достаточно было настолько надежно установить кирпичный каркас, чтобы он только продержался до окончания укладки заполнения: как только каменная монолитная конструкция была готова, все оказывалось вделанным, замурованным в ее массе; а во время декоративных работ последние следы каркаса, которые могли еще остаться видными изнутри, исчезали под толстым слоем штукатурки; какое же преимущество дало бы при этих условиях более тщательное выполнение? Весьма небрежно сделанные каркасы римских сводов были достаточно хороши; и старание выполнить их более аккуратно было бы напрасным трудом.

Рис. 14

Но помимо соображений экономии у римлян имелось еще одно более важное основание для избежания задержки. Чтобы вполне понять причину их поспешности в выполнении каркасов сводов, нужно ясно представить себе состояние стройки в тот момент, когда должны устанавливаться вспомогательные кирпичные конструкции. Закончена кладка опор и только что установлены на место кружала. Перед архитектором встает тогда нелегкий выбор. Продолжая укладку заполнения, он рискует раздавить кружала, если же он, наоборот, приостановит работу по укладке заполнения, чтобы снова взяться за нее, когда кладка каркаса свода будет закончена, то это вынуждает его оставить незанятой всю артель рабочих и рабов.
Единственным средством все согласовать является для него спешная установка этих каркасов и окончание их кладки, пока заполнение еще не оказывает давления на кружала. Если, например, AB обозначает уровень, где начинается давление, нужно, чтобы в тот момент, когда укладка заполнения достигнет уровня AB , арки каркаса были выведены под замок и конструкция имела бы вид, изображенный на рис. 14.
Таким образом, кладка каркасов и заполнения всего сооружения в целом начинается и ведется одновременно, но каркасы должны быть выведены и закончены кладкой так, чтобы они уже могли выполнить свое назначение в течение того короткого промежутка времени, пока кладка заполнения держится сама по себе. Отсюда эта столь заметная поспешность; причина ее, как мы видим, была серьезна, в противном случае имело бы место временное бездействие многочисленных чернорабочих, которых римляне использовали для выполнения наиболее простой и трудоемкой части строительных работ в своих больших сооружениях.
Этот первоначальный период, когда внутренний каркас сводов должен был возводиться целиком и с большой поспешностью, был, впрочем, единственным критическим моментом в работах: кладка сводов заканчивалась на этих жестких опорах так же легко, как обыкновенная кладка; и когда, наконец, наступал момент их раскружаливания (операция, довольно сложная при других конструктивных системах), оно совершалось без всякой опасности, или, вернее, раскружаливание уже не представляло собой никакой серьезной операции. Можно было без всякого риска снять деревянную конструкцию, несшую опалубку: настоящими кружалами был. самый каркас; и скрытые в кладке заполнения из щебня и раствора, эти кирпичные кружала, перекрывали пролет, неся на себе тяжесть сводов до полного затвердения раствора.
Теперь мы можем охватить в целом и ход римского строительства и преимущества, связанные с конструктивной системой античных сводов: она, как мы видим, основывается на весьма простых и практических принципах; некоторые из принципов, положенных в ее основу, настолько естественны и так легко приходят на ум, что их можно найти в другом виде в архитектуре, внешне наиболее отличающейся от римской; я говорю о французской архитектуре средних веков. Нервюрные своды в наших (французских) соборах, разумеется, не похожи на своды римлян ни своим наружным видом, ни статическими условиями их работы; одни держатся благодаря преднамеренно созданной сложной комбинации усилий и распоров; в других устойчивость создается просто монолитной структурой их кладки; но в отношении приемов возведения аналогия показательна, и тем более замечательно, что она, быть может, случайна. Действительно, кому не бросится в глаза, что нервюры средневековых сводов эквивалентны античным каркасам. В одном случае нервюры сделаны из кирпичей и помещены в массу кладки заполнения из щебня и раствора, в другом - они рельефно выступают и поддерживают заполнения из настоящей каменной кладки. Но здесь не важны различия в формах и материале: основная. установка одинакова с той и с другой стороны; скрытые или выступающие нервюры играют, по крайней мере во время производства работ, ту же самую роль; и чем меньше сходства в их внешнем виде, тем сильнее чувствуется, насколько замысел возведения сводов на втором ряде кружал, построенных из каменного· материала, естественен и общепонятен. Я не берусь предсказать те преобразования, которые переживет в будущем эта остроумная идея; но те применения, которые она последовательно получила в двух в корне различных архитектурах, говорят, по-моему, за то, что она плодотворна; а изучение возможностей, которые подобное решение может дать в наши дни, безусловно достойно полного внимания строителей.
Заканчивая это первое изучение сводов по памятникам, было бы полезно сравнить все наши гипотезы в целом с указаниями в текстах. К несчастью, положительные сведения на этот счет весьма неполны, а намеки весьма темны.
Витрувий несколько раз упоминает о названиях сводов, но не сообщает никаких подробностей относительно способов их возведения; если мы проанализируем весь его трактат, то едва ли найдем в нем хоть одно место, серьезно освещающее этот, может быть, самый важный вопрос во всей истории античного зодчества. Он распространяется о способе. воспроизведения конструкции свода при помощи деревянной конструкции из досок, расположенных по кривой, переплетенных тростником; и оштукатуренных; что касается настоящих сводов, то напрасно искать у него их описание. Нужно ли видеть в этом странном пробеле упущение со стороны автора или же результат полнейшего искажения его трудов? Или, наконец, это признак, указывающий на состояние строительного искусства во времена Витрувия? Я бы охотно склонился к этому последнему предположению; и дата сооружения самых древних сводов больших размеров, сохранившихся до нашего времени, делает его, нужно признаться, весьма правдоподобным.

Рис. 15.

Невзирая на эти пробелы и неясности, Витрувий всегда оставался авторитетом у римлян; и позднейшие авторы" довольствовались по большей части повторением в менее тяжеловесной, менее пространной, но часто и менее точной форме указаний его текста. Так^ Плиний, писавший в тот период, когда своды по каркасам были весьма распространены, не входит ни в какие подробности относительно способов их возведения; знаток сельского хозяйства Палладий и анонимный автор, сокративший Витрувия, хранят одинаковое молчание относительно строительных приемов, касающихся сводов в собственном смысле слова, но зато распространяются, по примеру оригинального автора, у которого они списывали, об этих весьма мало интересных конструкциях, подражающих внешне кривизне сводов, не обладая ни их прочностью, ни их долговечностью.

Рис. 16.

Но, если мы лишены возможности проверки по текстам, то, по крайней мере, можем узнать, что говорят традиции. Итальянцы и теперь весьма скупо применяют временные деревянные конструкции, когда дело идет о кружалах для возведения сводов; так, нередко можно увидеть, что они применяют такую конструкцию, как показано на рис. 15.
Постоянные кирпичные кружала римлян здесь представлены в виде ряда кирпичей, уложенных плашмя, держащегося на поперечине из бракованного дерева, и нескольких кирпичах, поставленных на ребро; иногда итальянцы во время раскружаливания удаляют уложенные плашмя кирпичи, римляне же обычно оставляли их на месте. Однако даже в современных итальянских сооружениях я неоднократно встречал уже законченные своды, покрытые внутри таким изогнутым кирпичным настилом, который первоначально служил им опалубкой и кружалами.
Вот (рис. 16) другая система кирпичных кружал, задуманная приблизительно в том же духе.
Кружала, на которых выводится свод, состоят из двух начинающихся у пят изогнутых выступающих ребер, переходящих у вершины в сквозную кирпичную стенку, расположенную на деревянной балке.
Наконец, приведу в качестве последнего примера (рис. 17) конструкцию кружал, состоящую из двух деревянных брусьев, упирающихся один в другой и несущих сквозную стенку из кирпичей, подобие тимпана, выполненного неправильной кладкой, назначение которой - поддерживать во время производства работ кладку свода.

Рис. 17.

Вероятно, ни один из этих трех типов кружал не соответствует в точности античным конструкциям; но мне кажется, нельзя не признать и здесь и там замечательного тождества принципов: например, то же стремление ограничиться самыми простыми деревянными конструкциями, кирпич, играющий в обоих случаях важную роль в качестве материала для кружал, и применение его ради экономии и легкости плашмя в кладке настилов или в кладке сквозных стенок. Впрочем, при дальнейшем изучении наблюдение современных приемов неоднократно поможет нам понять практические приемы римлян, неясно видные в развалинах, или, по крайней мере, добавить новые доказательства в пользу пояснительных гипотез, которые мы изложили выше.
Вернемся теперь к римским конструкциям каркасов. Они делятся, как мы видим, на две группы, из которых одна охватывает все конструкции, основанные на применении арок или решетчатых каркасов такой кладки, линии швов которой сходятся в одном центре, а другая - все те, которые основываются на применении настилов из кирпичей, уложенных плашмя. Мы по очереди займемся обоими решениями в различных типах сводов и первым долгом - в цилиндрических сводах.

а) Своды на каркасах с радиальными швами.

Каркасы, линии швов кладки которых пересекаются в одном центре, выполняются обычно из двух сортов кирпичей: квадратных с длиной стороны в 2 римских фута (немного меньше 0,60 м) и прямоугольных кирпичей с размерами сторон в 2 фута и около 1/2 фута (0,15 м).
Из прямоугольных кирпичей выполняли арки, ребра, располагая последние на расстоянии в 2 фута меж осями, а большими квадратными кирпичами, с длиной стороны в 2 римских фута, связывала эти ребра меж собой подобно тому, как это изображено на рис. 18.

Рис. 18.

Таким образом получали нечто вроде решетки, которую можно считать наиболее законченным типом римского каркаса с радиальными швами.
Иногда (но этот вариант является исключением и, по-видимому, представляет собой скорее результат небрежности, а не преднамеренного расчета) большие квадратные кирпичи, служившие для связи, вместо того чтобы укладываться так, как показано на рис. 18, т. е. один за другим по одной линии - по образующей цилиндрического свода, перекрывают один другой так, что каждый квадратный кирпич покрывает всю ширину обеих связываемых им арок (рис. 19).
Расположение вдвойне дефектное - потому, что а) одним и тем же количеством материалов можно покрыть значительно меньшую часть свода, и б) труднее уложить заполнение в уменьшенные клетки каркаса.
Может быть, обеспечивается несколько большая прочность, благодаря большему количеству этих арок; но и при другой системе, по-видимому, получается прочность, вполне достаточная даже для самых широких сводов; а так как каркасы были здесь, по· существу, вспомогательными конструкциями, то древние действовали мудро, жертвуя этим слабым повышением прочности, ради более важных условий экономии и легкости.
Замечательный пример сооружения, выполненного по первому способу (рис. 18), мы находим в зале дворца Цезарей в Риме, являющегося частью группы строений, окружающих Большой цирк. Я привожу этот свод на табл. I; чтобы дать более ясное понятие о его общем устройстве и показать, как он связывается со своими опорами, я начертил ряд разрезов, в которых выявлены все детали постройки и одновременно резюмированы. представления, которые мы могли себе составить до сих пор как о конструкции сводов, так и об обычной структуре римских массивных каменных сооружений. Эти рисунки позволят установить тождество между конструкцией кладки сводов и опор, горизонтальное расположение рядов в заполнениях свода и, наконец, в особенности, наличие общего каркаса, сменяющегося изнутри при переходе от цилиндрического свода к опорам облицовкой из треугольных кирпичей.
Эта таблица дает, пожалуй, наиболее законченный тип античной конструктивной каркасной системы: кирпичный каркас, который показан здесь, соединяет в себе ценные качества жесткой несущей опоры и сплошной облицовки.

Рис. 19.

Но эта конструкция все же требовала количества кирпичей, которое может показаться огромным, и римляне, жертвуя этим слишком дорого стоящим преимуществом, постепенно отказались от такой конструкции, чтобы перейти от цельного кирпичного каркаса к отдельно стоящим, скрытым в кладке арочным ребрам. Я попытаюсь показать следствия этих упрощений и вариантов. Но, связывая с первым типом конструкции все последующие примеры, которые я хочу привести, я, само собой разумеется, не претендую на восстановление исторической цепи событий и того пути, каким шли изменения конструктивных приемов в действительности: относительные даты возведения различных сводов, которые нам придется сравнивать, обычно мало известны; и поэтому было бы слишком смело задаваться целью найти при современном состоянии археологических знаний [конец XIX в. - Ред.] настоящую преемственность римских идей; мое намерение - только выявить среди множества различных форм ведущую основную идею, положенную в основу конструкции постоянных кружал - каркасов античных сводов.
Перейдя после этой оговорки к сравнению свода, показанного на табл. I, с различными сводами, изображенными в том же масштабе на табл. II и III, мы убедимся, что их, очевидно, связывает одна общая идея, нашедшая наиболее полное выражение в своде Палатина.
На рис. 1 табл. II арочки каркаса уже не соединены непосредственно. друг с другом при помощи больших квадратных кирпичей-связей: вместо этой общей связности арки просто расположены ближе одна к другой.

Рис. 20.	Рис. 21.

Каркас свода теперь, так сказать, сводится к системе отдельно стоящих ребер; эти ребра имеют не более 0,15 м ширины, в направлении образующей свода, и промежутки между ними превышают размеры обыкновенных римских квадратных кирпичей. Таким образом, пространство между арками не разделено на ячейки; но зато направо и налево с каждой стороны арки выступают концы больших квадратных кирпичей, уложенных вперемежку, с кирпичами шириной 0,15 м; не подразделяя пространства меж арками на обособленные ячейки, они все же четко намечают в нем эти подразделения и, так сказать, компенсируют прерывистость конструкции каркаса. Каждая арка, взятая отдельно, имела бы вид, показанный на рис. 20: эти выступы из больших кирпичей как бы захватывали массу заполнения и не позволяли ей давить на кружала; во всяком случае несомненно, что плотная связь заполнения с этими небольшими выступами ребер каркаса помогала передавать большую часть его веса на арки, вместо того, чтобы позволять им приходиться всей тяжестью на временную конструкцию кружал.
Своды, изображенные на рис. 1 табл. II, являются характерным примером попыток строителей избавиться от зависимости и расходов, связанных с выполнением цельного решетчатого каркаса, сохраняя вместе с тем почти все преимущества, даваемые цельностью конструкции: этот свод взят из аркад акведука, который считают акведуком Нерона и остатки которого встроены в стены садов, простирающихся по обе стороны улицы, ведущей к церкви S. Stefano Rotondo в Риме.
Чтобы на месте различить конструкцию, показанную на нашем чертеже, необходимо довольно напряженное внимание: заполнение свода состоит из обломков черепицы того же цвета, что и каркасы, а самые каркасы так грубо сделаны, что, не зная заранее об их существовании, весьма трудно заметить их в массе, напоминающей каменную породу с прожилками, породу того же оттенка, которая их облекает и еще усложняет обследование, и так уже затруднительное вследствие разрушенного состояния и варварского выполнения. Я уже предупредил вначале, что мне необходимо, ради ясности, придавать в моих рисунках известную правильность несущим конструкциям, которые устраивали римляне; в данном случае мне пришлось более, чем где-либо, позволить себе эту вольность;, и более, чем где-либо, в этом любопытном акведуке видно, какое важное значение римляне придавали быстроте возведения этих каркасов. Нам уже достаточно известны причины этой крайней поспешности, но нигде она не отразилась так ясно, как в неправильных формах этой аркады.
Такие отдельно стоящие арки, как изображенные на нашем эскизе (рис. 20), были легко выполнимы, но вследствие незначительной величины их поперечного сечения (около 0,15 м) их устойчивость вызывала сомнения: эти арки могли деформироваться от продольного изгиба в своей плоскости или из плоскости; римляне изобрели способ компенсировать их недостаточную устойчивость; они начали спаривать эти арочки, заменив конструкцию, показанную на рис. 20, той, которую мы видим на рис. 21.
Ребро, сделанное из двух арочек, спаренных таким образом, представляет собой не что иное, как узкую полосу, вырезанную из решетчатого каркаса, подобно той, которая имеется в Палатине: группирование арочек, увеличивавшее площадь их сечений, уменьшало возможность продольного изгиба. Преимущества новой конструкции по сравнению с предыдущей были значительны, и мы видим, что эти спаренные арочки широко применены в целом ряде сооружений, из которых назовем хотя бы Колизей (табл. II, рис. 2).
Рисунок, занимающий верхнюю половину табл. II, изображает часть галлерей, образующих наружное ограждение амфитеатра. На чертеже даны одновременно две параллельные и смежные галлерей, пролеты которых почти одинаковы; только одна из них возведена по каркасам, а монолитная каменная кладка другой была выполнена непосредственно на кружалах.
Поэтому не следовало бы рассматривать интересующий нас конструктивный прием, как систематически применявшийся строителями Колизея: Колизей в отношении своих конструкций является, так сказать, огромной сводкой всех достижений античного строительного искусства, где по очереди получили применение все античные конструктивные приемы. Перестраивались ли своды в разное время, была ли его постройка поручена: одновременно нескольким подрядчикам, которым была предоставлена известная свобода в применении тех или других приемов, как бы то ни было, но в различных сводах этого сооружения, а иногда в разных частях одного и того же свода можно заметить самые противоположные строительные приемы. Вообще цилиндрические своды, по-видимому, были возведены по аркам, скрытым в кладке, формы и размещение которых достаточно ясно показаны на нашем рисунке. Впрочем, никакой абсолютный закон не господствует ни в размещении этих ребер, ни в их конструкции: то они начинаются на уровне высоты пят, то, наоборот, значительно выше; то их оси соответствуют осям крупных архитектурных членений, то (табл. II, рис. 2) арки, опирающиеся на каменные пилястры, расположены эксцентрично по отношению к оси опор, на которых помещены их пяты. При некотором старании архитекторы могли бы использовать эти арки как декоративный элемент для своих сводов, но они предпочитают ценою неточностей в работе устранить риск, связанный с чересчур медленным выполнением этих элементов, предназначенных только для обеспечения прочности, чтобы затем, по завершении постройки, скрыть неправильность их конструкции под толстым слоем штукатурки. Эта небрежность выполнения свойственна большинству каркасов, которые мы рассмотрим в дальнейшем; но прежде чем итти дальше, нужно более тщательно проанализировать истинное назначение того каркаса, который мы только что описали.
Мне могут сказать, что функции кирпичных каркасов Палатина (табл. I), которые могут служить кружалами во время возведения свода, понятны сами по себе: это цельная решетчатая конструкция, работающая как одно целое; нет ничего более логичного. Даже в акведуке Нерона (табл. II, рис. 1), где арки хотя и сильно сближены, но кирпичные выступы, выходящие от одной арочки, все же не стыкаются с выступами соседней арки, понятно, что кирпичный остов может выдержать большой вес каменной кладки заполнения во время возведения свода; но будет ли все так же ясно, когда каркас свода сведется к ряду скрытых в кладке заполнения подпружных арок, к ребрам, не только расположенным отдельно, но разделенным промежутками примерно в 3 м? Не кажется ли, что арки здесь просто будут нести нагрузку только той части заполнения, которая расположена над ними? Но разве в промежутках между двумя арками заполнение, будучи в полужидком состоянии, не будет опираться на опалубку, уложенную по временным кружалам совершенно так же, как оно лежало бы на нем, если бы отсутствовали эти отдельно стоящие арки? Вот в чем сомнение; полагаю, что можно решить его следующим образом.

Рис. 22.

Вообразите (рис. 22) свод подобной конструкции, ограниченный вверху горизонтальной плоскостью; иначе говоря, представьте свод, возведение которого приостановлено; допустим, что D и Ε - два его арочных ребра.
Ясно, что обеих этих арок, несмотря на пустой промежуток DE , оставленный между ними, будет достаточно для несения кладки заполнения свода, если каждый из горизонтальных рядов этого массива будет завершаться не прямой линией NAR , а кривой, как дуга DBE : результат будет тогда достигнут, как бы ни были неправильны грубые осколки, из которых состоят горизонтальные ряды свода, лишь бы различным кривым, была придана достаточная стрела подъема, подобно AB в дуге DBE . Сообразно с этим можно мысленно разделить каждый ряд монолитной кладки на две части: часть ряда, расположенная за некоей воображаемой, линией DBE , будет держаться сама по себе, образуя как бы подобие горизонтальной арки, линии швов которой сходятся в одном общем центре и которая опирается на ребра D и E . Часть заполнения S , находящаяся между кривой DBE и внутренней поверхностью свода, будет как бы подвешена к первой, некоторым образом прилеплена к ней, благодаря тому сцеплению, которым обладает раствор до полного своего затвердевания.
Это объяснение прекращает возражения, которые можно было бы основывать на отсутствии цельности каркасов, и доказывает, как мало значения придавали римляне толщине и правильности деревянных досок опалубки даже тогда, когда между ребрами каркаса было очень большое расстояние: для опалубки, формы элементов которой можно представить себе по тем многим местам, где они оставили отпечаток, обычно взяты длинные тонкие доски, имевшие много дефектов, как бы небрежно брошенные на небольшие кружальные фермы. Их назначением действительно было не столько поддерживать каменную конструкцию, сколько служить ей формой: самое большее, что они должны были нести, пока раствор не затвердел, - это незначительную нагрузку той части массива, которая обозначена буквой S на нашем последнем схематическом эскизе.
Ту же конструкцию каркаса из отдельных ребер, но в больших масштабах, мы находим в базилике Константина (табл. III). Выше рассматривались своды, перекрывавшие галлерей пролетом около 5 м, тогда как наибольший пролет сводов базилики Константина равен 23 м; это почти ширина нефа собора св. Петра в Риме.
При подобном пролете для сводов требовались несущие ребра исключительной мощности; поэтому архитектор, опасаясь, очевидно, недостаточности таких простых арок, как в Колизее, присоединил к ним такие же дополнительные подпружные арки, так что ребра каркаса в базилике Константина состоят из двух кирпичных арок, расположенных одна над другой (табл. III и рис. 24). Эта мысль о таком устройстве ребер каркаса, чтобы соответственно повысить несущую способность сводов очень большого пролета, была вполне естественна; между тем, не лучше ли было бы, вместо того чтобы располагать арки одну над другой, поместить их непосредственно рядом, тщательно их перевязав. При этом могла бы быть более удовлетворительно выполнена облицовка внутренней поверхности свода и были бы обеспечены как большая площадь опирания, так и большая устойчивость ребер, тогда как количество использованного при этом кирпича осталось бы тем же.
Это справедливо: правда, подобное расположение арок непосредственно рядом ничего не изменило в отношении расхода кирпича, но иначе обстояло дело с расходами на временные кружала. Когда две арки расположены одна над другой, как в базилике Константина, то лишь для одной, нижней, необходимы кружала; когда эта внутренняя арка установлена, она сама уже может служить опорой для той, которая перекинута над ней. Наоборот, если спарить эти арки, поместив их рядом вместо того, чтобы расположить одну над другой, то обе они одновременно будут нагружать кружала; а так как вес их приблизительно одинаков, то и прочность временных устройств должна быть увеличена вдвое. Таким образом, ради экономии на временных кружалах было выгодно поступить так, как делали это римляне, т. е. выполнить каждое ребро из двух перекрывающих одна другую кирпичных арок.
Остается проверить, обесценивается ли это достижение экономии на кружалах тем, что при данном расположении арок увеличивается опасность продольного изгиба.
Несомненно, что арка пролетом свыше 23 м и имеющая сечение шириной 0,60 м по удалении кружал должна завалиться и разрушиться от собственного веса. Но не следует при определении прочности, которой должен обладать каркас свода, выполненного из щебня и раствора, ставить условием, что каркас должен сохранять устойчивость и лести дополнительную нагрузку сразу по завершении его возведения.
В самом деле, не так важно, чтобы каркас обладал достаточной прочностью в тот момент, когда он уже построен и завершен, лишь бы он обладал достаточной прочностью и устойчивостью в тот момент, когда он будет нагружаться кладкой заполнения из щебня и раствора? Между тем, если мы рассмотрим вопрос с этой точки зрения, несомненно, единственно правильной, то убедимся, что арки с шириной сечением в 0,60 м вполне удовлетворяли своему назначению и вот почему:

Рис. 23

1. В течение всего того периода, пока кладка заполнения держалась сама собой и не нагружала еще кружал, каркас, разумеется, не подвергался никакому риску, будучи к тому же зажат между брусьями деревянной опалубкой, назначением которой было служить формой, образующей восьмиугольные кессоны свода (табл. III и рис. 25).
2. В дальнейшем, когда стало передаваться давление от веса кладки, оно постепенно увеличивалось, сначала весьма медленно, а затем все более энергично, по мере того как сооружение поднималось.
К моменту появления передачи давления от веса кладки заполнения на арку (рис. 23) фактический пролет арки AB был уже значительно меньше пролета всего цилиндрического свода. К тому же, по мере того как кладка свода поднималась выше, работающая часть арок каркаса постепенно сокращалась и оставалась только на том их отрезке, который еще не был скрыт в кладке заполнения, и мы видим, что несущая способность каркаса беспрерывно росла наравне с нагрузкой, которую ей нужно было выдержать; и вполне возможно, что в тот момент, когда верхние, еще сырые массы кладки заполнения весьма нуждались в поддержке, пролет тех частей арок, которые еще не были скрыты кладкой заполнения из. щебня и раствора, настолько уменьшался, что при этой его величине прочность каркаса вполне соответствовала величине нагрузки.
Словом, прочность этих ребер и их сопротивление продольному изгибу увеличивались по мере уменьшения пролета AB , т. е. по мере того, как увеличивалась необходимость в сопротивлении. Таким образом объясняется, что такие тонкие арочки могли служить ребрами каркаса при возведении одного из колоссальнейших сводов, построенных древними: подобный результат, несомненно, представляет собой замечательнейшее достижение.

Рис. 24.	Рис. 25.

Если конструкция свода отличается совершенством, то нужно признаться, что кессоны, украшающие этот свод, не увязаны с распределением элементов каркаса, сыгравшего важную роль в его возведении. Я даю в большом масштабе (рис. 24 и 25) деталь одной части ребер свода базилики Константина.
Налево (рис. 24) изображено обнаженное ребро, направо (рис. 25) - то же ребро, вделанное в кладку заполнения. Как видно на рисунке, ребра проходили вдоль выступов на поверхности свода, разделяющих большие восьмиугольные кессоны свода друг от другая и в этом отношении их расположение было выбрано удачно. Но архитекторам, которым поручена была декоративная отделка здания, пришла мысль заполнить маленькими квадратными углублениями промежутки между большими кессонами, и ради этой фантазии строитель вынужден был сделать выемки в этих ребрах на глубину, соответствующую глубине маленьких квадратных кессонов, приходящихся на ребрах (рис. 25). Он вышел из затруднения, прибегнув к приему, который на первый взгляд кажется странным, но я считаю, что отнюдь не следует осуждать его слишком строго за эти вольности в отношении архитектуры. Допускать противоречие между архитектурными формами и основной конструкцией здания, скрывать остов, имеющий существенное значение для устойчивости масс, это значит создавать произведение, которое осуждает ум, это значит показать отсутствие вкуса, оскорбляя разум зрелищем явного обмана. Но располагаем ли мы достаточным основанием для того, чтобы сказать, что, скрывая кирпичные каркасы своих рядов, римляне прячут от зрителя один из основных элементов конструкции этих сводов? Я этого не думаю. Что собой представляет, в самом деле, конструктивная система каркасов римского свода? Просто остроумный прием, применяемый во время производства работ: эти внутренние каркасы служили только во время возведения, они позволяли вывести свод, придать ему кладка свода приобретает монолитность; наконец, после того как раствор затвердел, как бы прекращается их самостоятельное существование, и они фигурируют в своде лишь в качестве его составной части. С этого момента римский архитектор уже не видит в этом целом ни каркаса, ни заполнений, но однородную монолитную массу, и ему, поистине, позволительно не подчеркивать в наружной декоративной отделке различие, которое, по его мнению, исчезло в структуре свода.

Рис. 26

Поэтому-то случаи, когда древние выявляют каркас свода в наружности законченного сооружения, чрезвычайно редки; в качестве примера сводов, в которых достигнута полная согласованность между остовом и наружными формами, я могу привести только цилиндрический свод в храме Венеры и Ромы. К сожалению, разрушена вся верхняя часть этого замечательного свода, а обломки нижней части недостаточны и слишком пострадали от времени, чтобы строить какие-либо предположения, на основании которых можно было бы восстановить его подлинный вид. Поэтому я привожу, не как достоверные, но по крайней мере как очень вероятные, те конструктивные элементы, которые можно было до некоторой степени выявить при осмотре этого свода и которые представляются мне в том виде, как они изображены на рис. 26.
Кессоны были квадратной формы, а направления ребер кессона совпадали с направлением сторон кессонов, которые расположены непрерывно, одни в направлении оси свода, а другие перпендикулярно этой оси: все они в совокупности образовали непрерывную решетку из больших клеток, одни продольные стороны которых горизонтальны, а другие совпадают с направлением сечений, нормальных к оси свода.
Поперечные ребра этого свода имеют меньшую ширину, чем эти же ребра в базилике Константина, но они сплошные, а не сквозные, как в большинстве других римских зданий.
Что касается способа возведения этих кирпичных каркасов, этих выступающих ребер, рельефно обрисовывающихся на внутренней стороне свода, то он сам собой понятен. Как показано на нашем рисунке, кирпичные нервюры вместе с опалубкой, вероятно, деревянной, образовывали до укладки заполнения прочное целое: горизонтальные ребра усиливали поперечные арки; те и другие, сохраняя свое положение благодаря опалубке, служившей для изготовления кессонов, образовали между кружалами и кладкой заполнения легкий свод, частично деревянный, частично каменный, игравший роль каркаса, аналогично роли сквозной каркасной конструкции из кирпича, изображенной на табл. I. Здесь мы находим полную согласованность между конструктивной системой и архитектурными формами; архитектор случайно использовал кирпичный каркас в качестве украшения, но ничто его к этому не принуждало, он был свободен в выборе архитектурного оформления; и согласованность внешних архитектурных форм с конструкцией, наблюдающаяся в храме Венеры и Ромы, не является, по моему мнению, серьезным свидетельством превосходства этого здания по сравнению с другими.
Мы сейчас рассмотрели основные типы каркасов, линии швов кладки которых сходятся в одном общем центре. Бросив теперь общий взгляд на виды их применения, Можно будет, не нуждаясь ни в каких дополнительных данных, оценить как их полезные функции, так и те результаты, которые они обеспечивают при возведении сводов. Но наряду с теми преимуществами, которые они дают, нет ли все же основания считать их применение сопряженным с некоторыми опасностями? Эти каркасы, погруженные в толщу кладки сводов, по-видимому, образовали в сырой еще массе из щебня и раствора как бы не поддающееся сжатию ядро; включенные в монолитную каменную конструкцию, которая оседает самостоятельно, без внешнего воздействия, они, может быть, препятствовали ходу усадки и вызывали появление больших и мелких трещин. Если бы это действительно было так, то каркасные системы, облегчавшие возведение сводов, ускорили бы или вызвали бы их разрушение, но к счастью дело обстоит совершенно иначе. На самом деле кладка заполнения сводов не представляет собой массы, уложенной в один прием, и любопытно, как постепенный ход возведения выровненными, очень тонкими слоями уменьшает опасность усадки; каждый слой очень быстро приобретает свой окончательный объем, происходит усадка каждого ряда по очереди; и поскольку общая усадка устранена, уже не приходится опасаться появления трещин. Впрочем, это замечание не относится специально к типу каркасов, которые мы описали ниже: оно применимо и к другому виду конструкций, к рассмотрению которых мы сейчас приступаем, и поэтому мы в дальнейшем не будем его повторять.

б) Своды по каркасам из кирпичей, уложенных плашмя.

По сравнению с цельными кирпичными каркасами, изображенными на табл. I, каркасы из отдельно стоящих кирпичных арок, подобные каркасу свода базилики Константина, имели то преимущество, что требовали меньшей затраты материала; к тому же, они вполне удовлетворительно выполняли свое назначение. Однако даже при условии одинаковых затрат, цельный каркас легче выполним, а потому было естественно стремиться создать такую конструкцию, которая, обладая всеми достоинствами конструкции из отдельно стоящих арок, в то же время создавала бы сплошную несущую поверхность; таково, по-видимому, происхождение новой конструкции каркаса, применение которой встречается в римских сводах.

Эти большие кирпичи, уложенные на высококачественном гипсе или на быстро схватывающемся растворе, образовывали как бы тонкую сплошную оболочку по всей выпуклой поверхности опалубки; оболочка эта, воспроизводя форму внутренней поверхности свода, представляла собой своего рода изогнутый кирпичный настил (рис. 27).
В некоторых случаях весь каркас свода состоял из одного такого настила, однако обычно по нему укладывался еще один, подобный ему настил, но состоящий из кирпичей меньших размеров, образовывавший вторую оболочку, крепко связанную с первой слоем гипса или раствора.
Благодаря такому наслоению, по всей поверхности опалубки создавалась как бы защитная корка, подобие легкого свода ABCDE (рис. 28), который нельзя было раскружалить немедленно по окончании его возведения без опасности его разрушения от собственного веса (рис. 29); он приобретал прочность по мере возведения главного свода, пока не становился достаточно прочным, чтобы нести нагрузку от лежащей на нем кладки заполнения.
В самом деле, причина, препятствующая немедленному раскружаливанию этого вспомогательного свода, заключалась не столько в малой толщине его прочных стенок, сколько в его полуциркульном очертании. Устойчивость свода из кирпича, положенного плашмя/обеспечивается двумя условиями: во-первых, очертанием свода в виде пологой круговой арки с очень небольшой стрелой подъема, во-вторых, его защемлением в двух незыблемых опорах. В случае полуциркульного очертания жесткость свода недостаточна; для придания ему достаточной жесткости нужно забутить боковые части свода AB и DE (рис. 28). Эта забутка противодействует изгибу свода и не позволяет его тонким стенкам разрушиться под действием собственного веса. В римских сводах подобные сводчатые настилы из кирпича, уложенного плашмя, применялись, очевидно, именно в таких случаях.

Рис. 29.

Кладка свода еще не нагружала кружал, в то время как ее первые ряды уже зажимали кирпичный вспомогательный настил до известного уровня BD (рис. 28); та часть кирпичного сводчатого настила, которая должна была фактически нести нагрузку, т. е. его рабочая часть, сведенная к простой круговой арке BCD , оказывалась в наилучших условиях работы. В тот момент, когда кладка основного свода доходила до уровня BD , можно было уже убирать кружала и в случае необходимости переносить их в другое место, т. е., другими словами, возводить свод по частям и использовать одни и те же кружала при возведении последующих частей свода.
Римляне действительно нередко пользовались этим приемом. Чтобы в этом убедиться, достаточно обратить внимание на то обстоятельство, что кирпичи сводчатого настила вместо того, чтобы быть уложенными вперемежку и образовать кладку с перевязанными швами, уложены со сквозными швами, как клетки шахматной доски (рис. 27). Это обстоятельство вполне соответствует идее возведения свода отдельными звеньями: если предположить, что кирпичи были уложены вперевязку, то край каждого звена был бы зубчатым; это вызвало бы некоторые затруднения при соединении звеньев между собой. Упраздняя таким образом всякую связь, римские строители тем самым уничтожали все трудности пригонки.
Экономия на кружалах не требует доказательств, - она очевидна.
В соответствии с замечанием, сделанным выше по поводу подобного же случая, достаточно, чтобы кружала выдержали нагрузку от веса одного только сводчатого настила; первый ряд кирпича служит опалубкой для второго ряда, а оба вместе взятые образуют прочный каркас, несущий нагрузку от кладки всего свода.
Деталь свода, изображенная на следующем рисунке (рис. 30), иллюстрирует применение описанной конструкции свода. Этот пример взят из терм Каракаллы, которые являются едва ли не самым значительным зданием из всех, построенных по этой конструктивной системе.
В этом примере первый из двух сводчатых настилов состоит из квадратных кирпичей, со сторонами размером в 2 римских фута (0,60 м) и толщиной от 4 до 5 см; второй настил выложен из кирпича меньшего размера - со сторонами ⅔ античного фута или приблизительно 20 см. Кроме того, некоторое количество кирпичей поставлено на ребро в толще второго настила; эти кирпичи образуют как бы тычки или анкерные выступы на внешней поверхности сводчатого настила.

Рис. 30.

Назначение различных частей этой своеобразной конструкции приведено в предшествующем описании, а порядок выполнения работы вполне очевиден.
На кружальную ферму набивались вместо сплошной опалубки отдельные доски на расстоянии 2 футов от оси до оси (рис. 30); по этим дойкам наскоро укладывался настил из крупных квадратных кирпичей. Таким образом, стоимость деревянной обшивки кружал была невысока, благодаря крупному размеру кирпичей, первый ряд настила мог быть уложен крайне быстро.
По окончании укладки первого ряда второй ряд можно было укладывать с меньшей поспешностью из более мелкого кирпича. И действительно, второй настил всегда выполнен из кирпича малого размера; мне известен только один пример применения кирпича одного и того же большого размера для обоих рядов в сводах Пантеона (перекрытия стенных ниш, табл. XIII). Второй ряд кирпичей должен был, как мы в дальнейшем увидим, перекрывать швы первого ряда; размеры кирпича второго ряда - 20×20 см - хорошо соответствовали этому назначению.
Однако необходимо было не только сконструировать несущий каркас для кладки заполнения свода: требовалось еще обеспечить и некоторую связь между этим каркасом и заполнением, чтобы после раскружаливания вся конструкция представляла собой единый монолитный массив; именно для этой цели применялись кирпичи, поставленные на ребро, входившие в кладку нижнего сводчатого настила на некотором расстоянии друг от друга (рис. 31). Эти поставленные на ребро кирпичи, служившие для связи, стремились опрокинуться под влиянием собственного веса; в некоторых конструкциях виллы Адриана опрокидыванию их старались воспрепятствовать при помощи укладки небольших кирпичей, прислоненных к тычкам (рис. 31).

Рис. 31.

Такова была конструкция сводов в момент их возведения; не следует, однако, ожидать, что в их развалинах мы найдем ее нетронутой. Сводчатый настил из кирпича, уложенного плашмя, большей частью исчез; остатки его можно обнаружить у пят свода, во входящих углах, образованных в местах сопряжения свода со стенами, одним словом, в тех местах, где эти непрочные сводчатые настилы были лучше всего защищены от разрушения. В пролетных частях свода двойной сводчатый настил разрушился; о первоначальном размещении квадратных кирпичей можно судить только по более или менее ясным отпечаткам, оставленным ими в монолитной кладке заполнения свода; уцелели повсюду только кирпичи, поставленные на ребро, торчащие теперь из поверхности сохранившихся остатков свода (табл. IV, рис. 2); в некоторых случаях эти тычки и кирпичные подкладки, заделанные в кладку заполнения свода, уцелели и остались на своих местах, в то время как от всего настила-каркаса сохранились одни лишь обломки.
Переходя к выводам, можно сказать, что, применяя каркас из кирпича, уложенного плашмя, древние строители преследовали две цели: во-первых, предоставить кладке заполнения свода прочную и сплошную опорную поверхность; во-вторых, обеспечить прочную связь между каркасом и кладкой. Мы только что рассмотрели, каким образом они выполнили это двойное условие в сводах двух известнейших сооружений - виллы Адриана и терм Каракаллы; в обычных случаях тип каркаса, примененный в их гигантских сводах, мог быть значительно упрощен, так как его преимущества могли быть достигнуты с меньшими затратами.
Перейдем к изучению усовершенствований, введенных римлянами в эту конструкцию для достижения большей экономик в работе или в материалах.
На рис. 32 изображен каркас, который по своему типу ближе всего подходит к двум предыдущим примерам. Первый сводчатый настил по-прежнему сплошной, а кирпичи второго ряда только перекрывают швы первого настила; по такому упрощенному способу были выложены своды некоторых зал дворца Цезарей. Если судить по отпечаткам, то приблизительно того же типа были своды Sette Sale (водоем близ терм Тита). Подобное размещение кирпичей второго ряда сводчатого настила совмещало в себе те достоинства, что, требуя меньшего расхода кирпича, оно обеспечивало хорошую связь между каркасом и кладкой заполнения свода.

Рис. 32.

Рис. 33.

Римские строители пошли дальше, - вместо того, чтобы перекрывать все швы нижнего сводчатого настила, они ограничились укладкой кирпичей только по швам, перпендикулярным к оси свода (рис. 33). Таким образом, каркас в целом представляет собой сплошной кирпичный настил, усиленный ребрами из кирпича меньшего размера, служившими, по замыслу строителей, одновременно и для перекрытия швов и ребрами жесткости.
Такая конструкция встречается в сводах нескольких гробниц на Аппиевой дороге; на табл. IV, рис. 3 изображена прекрасно сохранившаяся деталь свода одной из гробниц. Размер кирпичей нижнего настила 45 см (11/2 фута) в стороне; размер же кирпичей ребер, перекрывающих швы, равен всего 22 см. Гипс, служивший вяжущим веществом, со временем выщелочился, так что с трудом можно обнаружить следы кирпичей сводчатого настила. Легче обнаруживаются его остатки в обломках развалин так называемой виллы Квинтилиев, сохранившихся налево от Аппиевой дороги, недалеко от только что упомянутых гробниц.
В нескольких других памятниках Аппиевой дороги мысль использовать верхний сводчатый настил только для перекрытия швов выражена еще более ясно и открыто; в этих сооружениях кирпичи верхнего настила уже не уложены сплошным слоем, а расположены на расстояниях друг от друга (рис. 34) и именно в тех местах, где действие сотрясения или слишком большой нагрузки могло бы оказаться разрушительным, т. е. в общей точке сопряжения четырех смежных углов кирпичей нижнего ряда настила.

Рис. 34.

Для достижения еще большей экономии следовало полностью упразднить верхний настил. Римляне сделали и этот последний смелый шаг на пути упрощения конструкции и достигли того, что стали строить своды с однорядовым настилом; однако случаи применения такого каркаса, состоящего из однорядного настила, сравнительно редки: в римских цилиндрических сводах мне удалось обнаружить только один ясно выраженный пример в так называемом цирке Максенция за воротами св. Себастьяна (Porta San Sebastiano) (табл. IV, рис. 1), где все своды, на которых возведен амфитеатр, выполнены с однорядовым настилом из крупного кирпича.

Рис. 35.

Применение сводчатых кирпичных настилов получило широкое распространение в античных сводах; такие каркасы встречаются не только в простых цилиндрических сводах, но и в сводах самых сложных очертаний; они одинаково применялись и в сводах, перекрывающих обширные залы, как, например, в термах Каракаллы, а также в самых скромных сводах узких водопроводов галлерей; в этом последнем случае настил часто сводится к двум кирпичным плитам размером 60×60 см, установленным под углом и подпирающим друг друга; на рис. 35 изображена конструкция одной из многочисленных галлерей водопровода, выходящих на арену Колизея.
В других случаях вместо двух наклоненных квадратных кирпичей ограничивались одной горизонтально положенной плитой, служившей потолком (табл. XIII).
Сводчатый настил из положенного плашмя кирпича служил несущей конструкцией не только для сводов, выложенных горизонтальными рядами из щебня и раствора; в тех случаях, когда римляне строили даже отдельно стоящие арки с радиальными швами, они неизменно снабжали их снизу для усиления подобным кирпичным настилом. В качестве примера применения такой арки с радиальными швами, выведенной с вспомогательным настилом, можно указать на портики амфитеатра близ церкви Креста в Иерусалиме.

Рис. 36

К этому же типу относится перекрытие над водопроводной трубой в термах Каракаллы (рис. 36).
Наконец, я должен обратить внимание на четыре больших свода, перекрывающих пониженные боковые части громадного центрального зала в термах Каракаллы. Во всем здании одни только эти своды выполнены кладкой, линии швов которой пересекаются в одной точке; можно сказать, что эти четыре цилиндрических свода являются единственными не только в данном здании, но и среди всех сводов римских сооружений, осмотренных мною в Италии. Их кладка состоит из чередующихся рядов больших кирпичей и черепицы, уложенных на растворе. На табл. V изображен один из этих сводов: радиальная кирпичная кладка этого свода, так же как и уложенная слоями монолитная кладка из щебня и раствора других сводов, выведена по двойному сводчатому настилу, который во всем подобен описанным выше настилам из кирпича, уложенного плашмя.
По всем приведенным примерам можно судить об общем характере вспомогательных сводчатых настилов, применявшихся в античной архитектуре в качестве каркаса - несущей конструкции свода. Эти каркасы, столь распространенные в древности, еще и до сих пор применяются в Италии. Я не раз присутствовал при кладке подобных сводчатых настилов в тех местностях, где они применялись две тысячи лет тому назад с успехом, о котором в достаточной мере свидетельствуют сохранившиеся развалины.
Такие сводчатые настилы часто применяются еще и до сих пор даже в самом Риме; сомкнутые своды, служащие украшением современных вилл, большей частью выведены по настилу из кирпичей, положенных плашмя, так же как и своды в термах Каракаллы; внутренняя поверхность свода образована обыкновенно одним рядом кирпичей, уложенных плашмя на гипсовом растворе, остальная кладка свода представляет собой монолитную кладку из обломков бутового камня и раствора.

Рис. 37.

Со временем значение каркаса и забутки в конструкции сводов изменилось. Римляне рассматривали кирпичный каркас всего лишь как вспомогательный элемент конструкции, поддерживающий основной массив кладки заполнения свода; последнее являлось основной частью конструкции, обеспечивающей ее прочность и долговечность. Теперь сводчатый настил превратился в главный, несущий элемент конструкции; в некоторых современных сводах это четко выраженное назначение основной кладки свода - служить только заполнением - выявлено особенно ясно: эти своды только снизу у пят выполнены правильной кладкой на растворе, верхние же части кладки заполнения сводов - простая засыпка щебнем. Итальянские каменщики называют такого рода конструкции сводов volte alla volterrana и иногда дают ей выразительное название volte a foglio (листовые своды)..
Во Франции эта конструкция свода теперь применяется редко, но в прошлом веке ее применяли часто. Подробное описание этих сводов, данное Блонделем (Blondel), заслуживает упоминания (см. "Cours d"architecture", t VI, chap. II). Плоские, пониженные своды, являющиеся предметом нашего изучения, неожиданно стали применяться в французской архитектуре в XVIII в. В сущности, их применение явилось лишь возрождением старой традиции, сохранившейся с незапамятных времен в строительных приемах руссильонских каменщиков; описание этих приемов см. ниже.
Вдоль стен помещения, перекрываемого сводом, укладывались продольные брусья, служившие опорами для передвижных кружал, шириной в 21/2 фута (рис. 37); по этим кружалам укладывался двойной настил из кирпича, положенного плашмя; кирпичи каждого ряда и оба ряда между собой крепко связывались гипсовым раствором совершенно так же, как в Италии, и так же, как это делали древние римляне. Когда часть кладки, приходящаяся на кружальное звено, была выполнена, звено передвигалось вдоль по направляющим брусьям на незначительное расстояние (рис. 37); затем на этом же кружальном звене укладывалась следующая часть сводчатого настила и т. д. На выведенном таким образом тонкостенном своде укладывали забутку; все это, как видно, соответствовало, будучи гораздо скромнее по размерам, кладке античных сводов.
Совершенно очевидно, что такая конструкция вполне соответствует древнеримским принципам кладки сводов. Поскольку местность, где применялись эти своды, граничит с римскими колониями в Провансе, вполне возможно, что этот метод кладки сводов является лишь воспоминанием о римских приемах. Это сходство настолько очевидно, что приведенное выше описание вполне современной системы кладки представляет большой интерес, в особенности же тем, что исчерпывающим образом подтверждает сделанные нами выводы, основанные на изучении развалин римских памятников.

2. Крестовые своды.

До сих пор мы рассматривали примеры цилиндрических сводов. Переходя теперь к изучению крестовых сводов, мне хотелось бы отметить их значение в римской архитектуре, уточнить вопрос, при каких обстоятельствах они применялись, и показать на примерах применение в них описанных выше приемов кладки сводов.
Мы знаем, что, как правило, римляне избегали пересечения сводов. В амфитеатрах в Арле и в Ниме мы не встречаем ни одного крестового свода, хотя их кольцевые коридоры и радиальные проходы пересекаются во всех направлениях; в Веронском цирке можно отметить лишь несколько случаев пересечения между собой цилиндрических сводов небольшого размера; в развалинах Колизея удивляешься ничтожному количеству пересекающихся между собой сводов при столь большом числе пересечений бесчисленных галлерей.
Чтобы избежать пересечения сводов между собой, римляне обычно располагали пяты одного из сводов над шелыгой другого свода (рис. 38).

Рис. 38.

В тех случаях, когда такое решение было выполнимо, оно устраняло все трудности; но часто недостаточная высота галлерей не давала возможности расположить пересекающиеся своды в разных уровнях, и поневоле приходилось прибегать к крестовым сводам.
Еще одно обстоятельство само по себе влекло за собой применение крестовых сводов: римлянам часто приходилось перекрывать сводами здания, состоявшие из центрального и двух боковых нефов. При таком решении имеются лишь две возможности дать доступ естественному свету в средний неф: следует либо вывести свод на достаточной высоте, чтобы разместить световые проемы ниже уровня пят, либо пробить их в самом своде. Римляне обыкновенно останавливались на втором решении: таково происхождение крестовых сводов над большим нефом базилики Константина (табл. III) и сводов над двумя залами терм Каракаллы - над центральным и другим, прекрасно сохранившимся залом, который в XVI в. был превращен в церковь Santa Maria degli Angeli. В некоторых случаях применение крестовых сводов было вызвано не конструктивными требованиями, а желанием внести разнообразие в архитектурную композицию. Однако такие случаи крайне редки, почти всегда применение крестовых сводов оправдывалось как соображениями эстетического порядка, так и конструктивными требованиями.

Рис. 39.	Рис. 40.

Но не будем касаться вопроса, в каких именно случаях римлянами применялись крестовые своды, - наша задача указать, к каким приемам они прибегали при выборе их очертаний и при возведении.
Рассмотрим в первую очередь, каково было очертание античного тестового свода.
Отдавая везде предпочтение более простым решениям, римляне стремились решить крестовый свод в виде пересечения двух цилиндрических сводов равных пролетов. Благодаря такому решению, они могли принять для очертаний сводов круговые кривые и избежать тем самым эллиптических очертаний кружальных ферм.
Римляне в редких случаях стремились к строгому равенству пролетов пересекающихся сводов; если в размерах их диаметров была незначительная разница, они ею пренебрегали и ограничивались тем, что располагали шелыги на одном уровне, сохраняя в обоих сводах полуциркульные очертания.
Центральный неф базилики Константина был перекрыт именно таким образом (рис. 39). За общую высоту пересекающихся сводов принят размер более широкого из них; сечение другого свода представляет собою полуокружность с приподнятым центром, общая длина стрелы подъема которой AB равна CD . То обстоятельство, что пята менее широкого свода была несколько приподнята, нисколько не повредило внешности свода и даже придало ей более изящный вид. Однако разница в размерах сторон перекрываемого сводом здания была часто чересчур велика, чтобы можно было применить этот прием. В этих случаях римляне старались привести решение конструкции крестового свода к решению конструкции свода на квадратном плане; при этом они прибегали к очень простому приему, изображенному на рис. 40.
Собственно крестовым сводом перекрывали только квадрат ABCD , выделенный в средней части помещения; размер стороны этого квадрата равнялся размеру меньшей стороны прямоугольника, перекрывавшегося сводом; части прямоугольника, не перекрытые крестовым сводом, перекрывались продолжением продольного цилиндрического свода (AE ).

Рис. 41.

Это решение было очень распространенным, но не следует считать его единственным: римляне вовсе не отказались ни от решения крестовых сводов на прямоугольных планах, ни от сводов с эллиптическим сечением, являющихся результатом этого решения. В термах Диоклетиана три секции одного прекрасно сохранившегося зала перекрыты крестовыми сводами, отношение пролетов которых равнялось, приблизительно, отношению 2:3; на рис. 41 изображен план этих сводов, а общий вид их дан на табл. IX.
Этот свод является самым замечательным из известных мне примеров решений крестовых сводов над вытянутым прямоугольным планом; этот пример, однако, не является единственным. Своды эллиптического очертания продержались до тех пор, пока византийские архитекторы, наследники традиций и стремлений римского искусства, не применили в классических крестовых сводах весьма целесообразный прием, изображенный на рис. 42.
Благодаря новой остроумной конструкции сводов, большие или меньшие неправильности плана уже не приводили к усложнению очертания сводов. Щековые кривые могли быть полуокружностями (независимо от того, были ли стороны перекрываемого прямоугольника равны или не равны между собой); перекрываемое сводом помещение могло быть четырехугольником с неравными углами; кривые в пересечениях сводов становились произвольными, и ничто не препятствовало придавать им полуциркульное очертание; все кружала могли быть выполнены в виде ферм полуциркульного очертания.
Отметив связь, существующую между римскими принципами и византийским нововведением, вернемся к изучению античных крестовых сводов и рассмотрим способы их возведения.
Каково бы ни было очертание крестового свода, римляне упрощали их конструкцию, пользуясь приемами, весьма близкими, по крайней мере в их основных принципах, к приемам, применявшимся ими при возведении цилиндрических сводов. Конструкция крестовых сводов, так же как и цилиндрических, состояла из двух самостоятельных частей: из монолитной кладки заполнения и из сквозного кирпичного каркаса или из легкого сводчатого кирпичного настила, поддерживавших кладку заполнения во время возведения свода и тем самым заменявших, хотя бы частично, временные кружала.

Рис. 42.

В тех случаях, когда римляне осуществляли кладку крестового свода по сводчатому настилу, они выполняли угловые ребра свода из кирпичных плит большого размера; как бы малы ни были размеры кирпича настила, плиты эти никогда не имели менее 45 см в стороне; обыкновенно размер их сторон равнялся 60 см и толщина - 5 см. Эти ребровые плиты в большинстве случаев не сохранились, но по их отпечаткам можно судить об их размерах и форме; мысленно можно воспроизвести общий вид каркаса. На рис. 43 изображена такая конструкция сводчатого настила до укладки основной кладки заполнения свода.

Рис. 43.

Этот пример взят из конструкции перекрытия одного из зал терм Каракаллы. Очень близкие варианты такого решения встречаются во дворце Цезарей, вилле Адриана и т. д. Вопрос конструкции пересечения сводов разрешается еще проще в случаях применения сквозных каркасов. Ребра M и N располагались по линиям пересечения сводов (табл. IX), а в случае необходимости вводились дополнительные арки R в поперечном направлении от одного устоя к другому. Последние ничем не отличались от применявшихся при кладке цилиндрических сводов кирпичных арок. В дальнейшем мы будем рассматривать только конструкцию угловых ребер крестовых сводов (рис. 44).
Три параллельные кирпичные арки, соединенные попарно плитками из обожженной глины, образовывали несущий костяк, расположенный вдоль углового ребра. Для окончательного завершения этой конструкции нужно было лишь слегка подтесать кирпичи, чтобы ребро по форме соответствовало выступающему углу крестового свода. Кирпичи не тесались предварительно по шаблону, но просто подтесывались на месте. Эта простая обработка почти ничего не стоила и не задерживала производства работ.
Затруднения возникали лишь при кладке верхних частей диагональных арок. Без особого труда можно было замкнуть одну из арок, например арку M (табл. IX); но в тот момент, когда нужно было осуществить примыкание к ней арки N , неизбежно возникали затруднения: обе части этой второй арки с двух сторон давят на арку M , угрожая ее раздавить. Очевидно, что прежде чем уложить последние кирпичи арки N , следовало заполнить верхние ячейки сквозной арки M . Арка M с заполненными ячейками уже могла выдержать давление от примыкающих частей арки N . Таким образом, возведение свода заканчивалось без дальнейших затруднений.

Рис. 44.

Этим способом были выполнены своды в термах Диоклетиана. Обычно такая конструкция применялась для сводов с пролетом не менее 15 м. В сводах с меньшими пролетами несущая часть конструкции соответственно становится все более и более легкой; кирпичный каркас постепенно упрощается в соответствии с уменьшением веса основной кладки заполнения свода. Следуя логическому ряду возможных изменений, римляне сначала упразднили промежуточные спаренные арки типа арок R , показанных на табл. IX; в следующую очередь они устранили одну из трех арок, образовавших составные диагональные арки; наконец, из этих трех составляющих арочек римские строители уничтожили две, так что каркас свода сводился к аркам единичного сечения, идущим вдоль каждого ребра. Таким образом, в римской архитектуре можно встретить все возможные варианты конструкции сводов, являющиеся переходными от каркасной системы к системе сводов из монолитной кладки без всякого каркаса.
Попытаемся на примерах дать характеристику различного вида конструкций кирпичного каркаса, встречающихся в этом последовательно изменяющемся ряде:
1. В одной из галлерей Палатина, расположенной в южной части холма (см. табл. VIII), встречается конструкция каркаса, которая по своему виду ближе всего подходит к каркасу, принятому нами за основной тип. Ребровые арки расположены точно так же, как в термах Диоклетиана; они состоят из такого же числа арочек, соединенных между собой по тому же способу. Но в данном случае, в связи с меньшими размерами зала, промежуточные арки были признаны лишними. Другими словами, конструкция сводится к изображенной на табл. IX, за вычетом промежуточных арок R .
2. В качестве примера применения диагональных ребер, состоящих всего только из двух арочек, я приведу крестовый свод над центральной частью арки Janus Quadrifrons в Риме. Общий вид свода изображен на табл. VII, рис. 1 ; на рис. 45 дана деталь ребра, освобожденного от кладки заполнения. После предшествующего подробного изучения порядок выполнения работ вполне очевиден: сначала возводили одну диагональную арку, не закончив кладки другой; затем заполняли бетоном две или три верхние ячейки, после чего заканчивали кладку, второй арки.

Рис. 45.	Рис. 46.

3. Рассмотрим, наконец, конструкции, в которых были допущены диагональные арки, состоящие всего из одного ряда кирпичей. Пример такого решения встречается в сводах одного из зал дворца Цезарей, развалины которого, обособленно расположенные на площадке Палатина, возвышаются над выемкой Большого цирка. Каждая из этих диагональных арок (рис. 46) состоит из одного ряда узких кирпичей, а в кладку арок включены большие квадратные плитки, подтесанные на месте. Эти нлиты выступают из арки вправо и влево, и, входя в толщу монолитной кладки свода, обеспечивают, таким образом, прочную связь между ней и кирпичным каркасом.
Пройдя ряд преобразований, конструкция каркаса античного свода пришла к своему простейшему виду. Изучение его дальнейшего развития в течение последующих веков до настоящего времени вывело бы данный труд из рамок исследования римского строительного искусства; нам пришлось бы перейти к средним векам и рассмотреть своды Западной Европы, возведенные между XI и XVII вв. В этих сводах мы встречаем те же диагональные ребра и выступающие двойные подпружные арки; но в этом случае назначение этих арок иное. В римских сводах каркас имеет значение только в течение того времени, пока кладка еще не вполне окрепла и нуждалась в дополнительной поддержке; после окончательного затвердения кладки каркаса он сливается с окружающей его кладкой заполнения и работает одинаково со всей кладкой в силу сцепления всех частей. Готический каркас, имеющий не меньшее значение во время возведения свода, сохранял свое самостоятельное значение и после раскружаливания; он полностью несет нагрузку от заполнения из крупного тесаного камня между ребрами и передает эту нагрузку в виде распора, который воспринимается массивными контрфорсами или обратным подпором аркбутанов. Системы уравновешивания в античных сводах и в сводах готических существенно различны. Сходство между этими видами сводов может быть установлено только путем их сравнения во время постройки; зато в этих условиях сходство безусловно. Готические своды дают лишь новую трактовку основных элементов крестовых сводов времен Римской империи. Подробное изучение общих черт и различий античных и готических сводов выходит за пределы поставленной в нашем труде задачи. Мы привели основные варианты конструкций каркаса в римских сводах и укажем в следующем разделе, каким образом те же конструктивные принципы распространялись на своды с круглым планом, т. е. на купола и на полукупола.

3. Своды на круглых в плане основаниях.

Из всех видов сводов сферические своды меньше всего нагружают кружала. Каждое горизонтальное сечение такого свода представляет собой замкнутое кольцо, которое само по себе стремится сохранить равновесие. Очевидно, что купол с планом в виде правильной окружности в меньшей степени требует устройства прочного каркаса, чем при плане произвольной формы, состоящем из неправильных кривых.
Целый ряд античных куполов был возведен при помощи одних только простых деревянных кружал; примером может служить свод крупного здания, воздвигнутого у ворот Рима в честь матери императора Константина.
Однако эти свойства, являющиеся следствием кривизны поверхности, уменьшаются по мере увеличения радиуса. В куполах с пролетом, приближающимся к пролету Пантеона в Риме, кривизна настолько невелика, что все вытекающие из нее преимущества теряли какое бы то ни было значение. Даже при меньших пролетах римляне, по-видимому, опасались возможности разрушения кружал под нагрузкой от веса кладки; в случаях, когда пролет достигал 20 м, они прибегали к устройству каркаса, считая его способным облегчить работу временных кружал.
Для облегчения работы кружал римляне в некоторых случаях применяли кирпичный каркас, подобный изображенному на та б д. I.
Осуществление этого каркаса затруднялось выпуклой формой свода. Приходилось укладывать ряды кирпичей по меридианам с меняющимися направлениями. Размеры ячеек каркаса все время изменялись, последовательно уменьшаясь. Очевидно, что эти затруднения должны были ограничить применение этой системы. Купола этой конструкции встречаются крайне редко; из них наибольший интерес представляет купол здания, известного под названием Torre de Schiavi, влево от дороги, ведущей из Рима в Пренесту. Для избежания затруднении, вызванных уменьшением ячеек, применение каркаса, уложенного по всей поверхности свода, было заменено отдельными меридиональными ребрами, делящими свод на ряд секций в виде сферических клиньев.
Примером свода такой конструкции может служить свод античных терм, примыкавших к Пантеону в Риме; на табл. X изображена часть каркаса нижней части свода; верхнюю часть трудно восстановить за отсутствием точных данных. Трудно определить, прерывались ли эти пояса из кирпичей внезапно, упираясь в кольца, как в Пантеоне (рис. 49), или же они пересекались наподобие ребер в крестовых сводах. Теперь свод разрезан пополам улицей, и его сохранившиеся руины не дают больше данных, чем те, которые легли в основу схематической реконструкции свода, изображенной на табл. X. Эти руины представляют большой интерес и с другой точки зрения: можно допустить, что они являются остатками терм Агриппы и, следовательно, относятся приблизительно· к тому времени, говоря о котором Витрувий едва упоминает о строительных материалах из обожженной глины. Если данное предположение верно, то описанный пример применения кирпичного каркаса в сводах является одним из самых древних в истории строительного искусства. Общий вид руин этому не противоречит: вся конструкция, вплоть до мельчайших деталей, выполнена крайне тщательно, - во всем чувствуется заботливое отношение и кропотливое внимание строителя; осторожность выполнения указывает на применение нового строительного приема. С приобретением достаточных навыков римляне стали обращать меньше внимания на тщательность работы; в данном случае удачное решение конструкции сводов вполне соответствует прекрасному выполнению; в сводах более позднего времени можно встретить каркасы более легкой конструкции, но мы не найдем такой тщательной отделки и форм такой безукоризненной правильности.
Купол здания, носящего спорное название храма Минервы Врачевательницы , является примером такого же решения свода, но резко отличается от описанного своим грубым выполнением. Часть этого свода изображена на табл. XI, а общий план - на рис. 47; по этому рисунку можно вполне судить о неправильности этого плана.

Рис. 47.

Общая композиция здания вполне ясна: перед нами свод, опирающийся при помощи небольших парусов на десятиугольный барабан. Вершины многоугольника служат основаниями десяти арок, делящих купол на десять равных долей. Некоторые из этих сферических треугольников, в свою очередь, разделены второстепенными арками. Вся конструкция в целом представляет собою хорошо решенную схему каркаса, понятную с первого взгляда и не нуждающуюся в дополнительных пояснениях.
Однако при более подробном изучении мы заметим какую-то неуверенность в выполнении столь простой конструкции и обнаружим странные погрешности в ее деталях. Каркас у пяты чрезвычайно массивен, точно при определении его размеров в расчете была допущена ошибка; затем, на высоте нескольких метров над пятой, он становится значительно более легким, - очевидно, во время работы строители заметили излишнюю прочность каркаса и отказались от своих первоначальных намерений из соображений экономии. Главные арки, опоры которых расположены, в вершинах многоугольного плана, составлены у пяты из пяти ветвей-ярочек, а в вершине - всего только из трех. Уменьшение числа ветвей можно было бы объяснить желанием увеличить поперечное сечение основных арок в соответствии с увеличением сечения свода у пяты. Это объяснение само по себе было бы вполне обоснованным, но, учитывая: всю совокупность фактов, следует признать первое предположение единственно верным. Другими словами, конструкция каркаса была, несомненно, >изуродована, вследствие того что первоначальный проект его во время постройки подвергся коренным изменениям. Это отклонение от основного замысла особенно ясно выражено в выполнении второстепенных арок, расположенных в отдельных секциях купола.
В некоторых секциях мы видим по две арки, обрывающиеся почти в самом начале; они не имеют никакого конструктивного значения, поскольку они не замкнуты; в других секциях выведено всего лишь по одной арке, поднимающейся на незначительную высоту и внезапно обрывающейся, а следовательно, такой же ненужной, как и в первом случае; наконец, в ряде секций строители, убедившись в бесполезности этих вспомогательных арочек, совсем от них отказались. Таким образом, в рассматриваемом случае мы встречаем в одном и том же своде секции, подразделенные двумя несомкнутыми арками, разделенные одной аркой и, наконец, секции без всяких членящих арок. В этих арках, начатых кладкой у пяты, затем измененных или, наконец, прерванных, сказалась нерешительность, несвойственная римскому зодчеству. Храм Минервы Врачевательницы, очевидно, построен в последние годы существования Римского государства; как в плане, так и во внешнем облике этого здания много черт, характерных для эпохи, близкой ко времени расцвета Византии. В. сводах терм Агриппы мы видим зарождение новых строительных приемов, а в своде храма Минервы Врачевательницы - упадок. Своды эти как бы воплощают. собой крайние пределы в развитии строительной традиции, продержавшейся с поразительным постоянством в течение всего долгого периода Римской империи.
Следует упомянуть о том, каким образом приемы, рассмотренные в отношении сферических куполов, видоизменились в полукупольных сводах и сводчатых перекрытиях ниш, и как в них осуществлялись конструкции со сводчатыми кирпичными настилами. Табл. XI, XII и XIII дают достаточно ясные ответы на эти вопросы: на табл. XII и XIII изображены две различные конструкции перекрытия ниш со сводчатыми кирпичными настилами; на табл. XI - конструкция перекрытий больших ниш с каркасом из отдельных арок.
Следует обратить внимание на то, как удачно воспринимается направленный в устье полусвода распор меридиональной арки посредством упора ее конца в мощную щековую арку.
В сферических сводах выполнение каркаса всегда является сложной работой, а потому римские строители, меньше чем какие-либо иные, считали необходимым начинать его от самой пяты свода; вся нижняя часть кладки до некоторого уровня выводилась без всякого кирпичного каркаса, иногда даже без всяких кружал; при этом кривизна купола контролировалась при помощи одного только шнура, укрепленного в центре купола, длина которого равнялась величине радиуса купола.

Рис. 48.

В числе других примеров следует привести сводчатые перекрытия ниш терм Каракаллы, - весьма вероятно, что они были возведены таким же способом (рис. 48).
Чтобы не отклоняться от поставленной перед собой задачи, - знакомиться с конструкцией античных сводов путем личного изучения отдельных памятников, - мне не следовало бы упоминать о Пантеоне, так как его купол, будучи покрыт толстым слоем штукатурки, представляет собою систему кессонов без всякого видимого указания на наличие каркаса. Однако, ввиду чрезвычайного значения этого сооружения, я все же обращусь и к этому примеру, пользуясь показаниями другого лица.
Во время производства работ по ремонту свода при папе Бонифации Пиранези воспользовался возможностью изучения деталей. Требовалось отбить и восстановить штукатурку, поврежденную и обвалившуюся со временем в различных частях свода; для этого были установлены подвижные подмости, передвигавшиеся по выступу карниза и вращавшиеся вокруг оси, укрепленной в вершине купола. Это остроумное приспособление дало возможность Пиранези, увековечившему в своих рисунках памятники древнего Рима, изучить до мельчайших подробностей всю внутреннюю поверхность свода. В работах Пиранези мы часто встречаем слишком свободные допущения, однако в данном случае его показания заслуживают большего доверия. То положение, из которого Пиранези имел возможность обследовать свод, до известной степени обеспечивает правдивость его изображения . Тщательность воспроизведения частей, видимых в наши дни, лишь отчасти подтверждает достоверность изображения и тех деталей, которые мы не имеем возможности увидеть.

Рис. 49.

Рис. 49 точно воспроизводит рисунок Пиранези, изображающий конструкцию внутреннего каркаса одной восьмой части купола.
В Пантеоне, так же как и в храме Минервы Врачевательницы, каркас свода состоит из меридиональных арок CC (рис. 49). На разгрузочные арки BB передается нагрузка от них, чем достигается возможность оставления пустот, облегчающих кладку барабана, и, наконец, промежуточные арочки подразделяют часть поверхности купола, заключенную между двумя меридиональными арками, на более мелкие части. Таким образом, назначение элементов каркаса в нижней части купола ясно видно из их конструкций.
Рассмотрим теперь конструкцию кирпичного каркаса в верхней части "купола. Сопоставление двух рисунков (50 и 51), изображающих два последовательных вида конструкции верхней части купола, показывает порядок возведения сооружения, осуществленного, по-видимому, в два приема.
Наверху меридиональные арки CC заканчивались обыкновенно так, как это изображено на левом рисунке (рис. 50). Их стремление сблизиться погашалось кирпичным кольцом, обрамляющим круглое отверстие в вершине свода, а давление от них передавалось на кольцо посредством восьми касающихся арочек.
Сжатое этими восемью арочками верхнее кольцо могло выдержать давление меридиональных арок лишь до определенного времени; по мере укладки заполнения усилие росло и грозило раздавить кольцо Ε . Прочность кольца Ε считалась достаточной до· тех пор, пока кладка заполнения свода не доходила до уровня Ν ; с этого момента считали необходимым усилить всю конструкцию каркаса верхней части свода; выкладывалось второе концентричное кольцо SSS , которое, - подобно тому как кольцо, окаймлявшее верхнее отверстие, подпиралось арочками OO , - также поддерживалось системой арок, обозначенных на правом рисунке буквами TT .

Рис. 50.	Рис. 51.

Таково происхождение арок TT и кольца S , которые и составляют различие в рисунках 50 и 51. Это толкование является вполне обоснованным: кольцо S , концентричное кольцу, окаймляющему верхнее отверстие, не могло быть осуществлено без вспомогательных арок T ; последние, в свою очередь, не могли быть возведены до тех пор, пока заполнение не достигало уровня N , так как в противном случае не было бы, на чем их установить и чем воспринять их распор. Другими словами, необходимая последовательность возведения верхней части купола вполне обоснована и оправдана. В начале меридиональные арки упирались своими верхними концами только в кольцо E ; как только кладка заполнения купола доходила до уровня N , это кольцо усиливалось кольцом S , помещенным на некотором расстоянии от него. При принятии такой последовательности в возведении каркаса его назначение и вся его конструкция, как и самый порядок работы, становятся вполне понятными.
Привожу данное объяснение в качестве предположения, подлежащего в дальнейшем проверке, и обращаю внимание исследователей на те обстоятельства, которые могут служить объяснением вопросов, возникающих при изучении этого огромного купола: девятнадцать веков его существования служат лучшим доказательством правильности примененных приемов; достоверное знание и изучение этих методов способствовало бы развитию строительного искусства и осветило бы важный факт в истории античной архитектуры.
Купол Пантеона непосредственно опирается на барабан круглой формы; таково было решение и первых римских куполов, как, например, купола над круглым залом терм Агриппы (табл. X) и куполов над всеми круглыми помещениями в первые годы империи. Конструкция на парусах, о которой мы упомянули, описывая купол храма Минервы Врачевательницы, проникла в римскую архитектуру очень поздно. Примеры ее применения по большей части относятся к периоду упадка, наступившему после царствования Диоклетиана и предшествовавшему эпохе расцвета Византии. В храме Минервы Врачевательницы паруса используются -для перехода от сферического свода к десятигранному основанию; в Torre de Schiavi купол возведен при помощи довольно грубых парусов на восьмиугольном плане. Купол центральной части гробницы Плацидии в Равенне, памятника, ближе стоящего к античному, чем к византийскому искусству, возведен на квадратном плане.
Таким образом, постепенно в римских сооружениях появлялись перекрытия в виде куполов на парусах, из которых в VI в., при Юстиниане., архитекторы создали совершенно новую, самостоятельную конструктивную систему.

4. Особые типы конструкции сводов; способы придания сводам большей прочности: применение контрфорсов и т. п.

Рассмотренные нами вспомогательные конструкции каркасного типа, применявшиеся римлянами при возведении сводов, можно распределить на два типа: к одному типу мы можем отнести кирпичные каркасы арочного типа с радиальными швами, кирпичные решетчатые. каркасы и отдельно стоящие арки из кирпича; ко второму относятся сводчатые настилы из кирпича, положенного плашмя, и другие виды вспомогательных конструкций этого типа. Эта классификация, вследствие ее больших несовершенств, не может охватить полностью всех возможных решений.
Часто римляне применяли лишь один из указанных типов конструкций каркаса сводов; иногда мы встречаем в их постройках сочетание обоих типов; примером такого решения может служить свод, перекрывающий один из зал Палатина (табл. VI) и представляющий систему подпружных арок, выведенных по сводчатому настилу из положенных плашмя плит. Эти две конструктивные системы взаимно дополняют друг друга, и архитектор объединил в конструкции свода сплошной настил с жестким каркасом из кирпичных арок с радиальными швами.
Можно считать, что римляне не признавали в своих конструктивных решениях всеобщих и жестких правил; они не считали возможным при бесконечно меняющихся условиях строительства и предъявленных к постройкам требованиях пользоваться одними и теми же незыблемыми методами. В связи с этим нельзя не заметить явного предпочтения в выборе тех или иных строительных материалов или приемов в выполнении строительных работ: в Риме при сооружении сводов применяются кирпичные каркасы; в Помпеях же, например, каркас выполняется из совершенно иных материалов, и внешний вид сводов резко меняется. Архитектор не ограничивает себя применением кирпичных каркасов или устройством сводчатого настила из кирпича, положенного плашмя; он вводит между опалубкой и кладкой заполнения свода вспомогательную конструкцию, в которой не следует, однако, искать подобия того искусно облегченного каркаса, который описан нами выше. Эта конструкция представляет собой сплошной слой из осколков туфа и раствора, покрывающий опалубку в виде оболочки, процесс выполнения которой похож на мощение из щебня. Назначение каркаса свода выполняет здесь вспомогательный тонкий свод из почти необработанных материалов, который принимает на себя нагрузку от веса кладки заполнения, как в случае применения сводчатого настила из кирпича, положенного плашмя. Этот тип конструкции свода, чаще всего встречающейся в Помпеях, яснее всего выражен в сводах коридоров арены, галлерей обоих театров и в залах нижнего этажа так называемого дома Диомида и др.
В Вероне мы не встретим уже применения туфа или кирпича; их заменяет галька, добываемая в реке Эч (Adiga), из которой выложен подобный тонкостенный свод, использованный для поддержания кладки заполнения сводов коридоров амфитеатра.
В тех случаях, когда своды имеют небольшие пролеты и находятся на незначительной высоте от земли, римляне меняют приемы их возведения и отказываются от применения кружал и каркасов; они возводят своды прямо по земляной насыпи, служащей как бы опалубкой; таким способом был построен свод, найденный на античном кладбище в Виенне , по тому же способу была осуществлена постройка сводов в цокольной части одного из главных храмов на Палатине. В этом случае земляная насыпь, послужившая опалубкой при возведении свода, осталась невывезенной и сохранилась в том виде, как она была выполнена строителями.
Мы видим, как изменяются способы достижения экономии на вспомогательных устройствах при неизменности основных принципов возведения сводов; я хочу еще на ряде примеров показать, какие разнообразные формы принимала эта идея у римлян при своем разрешении.
До сих пор я описывал своды с гнутой нижней поверхностью; криволинейность очертаний кружал сама по себе представляла уже сложности в работе, и римляне стали искать более экономных решений в отказе от криволинейных очертаний. Попытку такого решения мы встречаем в театре в Таормине. Перекрытие больших ниш решено в виде перемычки ломаного очертания, заменившей собой цилиндрический свод (табл. XV, рис. 5). Легче всего уяснить эту необычайную конструкцию, если представить себе стрельчатую арку, составленную из упертых друг в друга прямолинейных элементов; ясно, что при таком очертании перекрытия кружалами могли служить две упирающиеся друг в друга толстые доски. Это ухищрение нельзя назвать исключением в римском строительном искусстве: в окружающей Рим равнине, близ закругленной оконечности цирка Максенция, мною обнаружены скромные по виду античные сооружения, в которых сечение продолговатых в плане сводов подобно этим перекрытиям ниш в Таормине. Кружала такого упрощенного свода совершенно точно соответствуют стропилам двухскатных кровель. Мне кажется, что трудно найти лучший пример того, с какой свободой римляне находили решения на основе того принципа экономичности, который я попытался осветить.
Свободно выбирая примеры осуществления этой идеи, римляне не упускали ни одной возможности, из которой они могли извлечь выгоду. Поняв, что давление на кружала от веса кладки гораздо больше у вершины свода, чем у его опор, они пытались применить кладку различной конструкции в соответствующих частях свода.
Примером такого решения может послужить сдвоенная арка, изображенная на рис. 2 табл. XV; нижняя часть ее выполнена сплошной кладкой из крупного кирпича, а верхняя часть представляет собой кирпичный каркас с заполнением из щебня и раствора. На рис. 1 той же таблицы изображены большие арки нижнего этажа Пантеона, нижние части которых перевязаны между собой; верхние же части представляют собой три отдельные арки, выложенные самостоятельно, без перевязки; нижняя арка использовалась в качестве кружал для кладки верхних арочек .
Римляне, кроме того, использовали силу сцепления раствора и возводили своды небольших размеров без всяких кружал; в некоторых водопроводных галлереях в Греции мы встречаем такое решение, и примером могут служить перекрытия водопроводных галлерей в портиках Элевзиса (рис. 52).

Рис. 52.

Кирпичи секториальной формы здесь укладывались по толстым слоям раствора; два нижних кирпича укладывались совсем просто; после того как они уже установлены на место и раствор, скрепляющий их с ранее выложенной частью кладки, затвердел, укладывался замковый камень в приготовленное для него место; таким путем кладка свода могла производиться без всяких вспомогательных устройств.
В случае сосредоточенной нагрузки или необходимости создания опоры для поперечной стены, нужно было усилить определенный участок конструкции свода; в этих случаях римские строители отказывались от обычного каркаса, скрытого в кладке заполнения, и прибегали к устройству выступающих из кладки свода подпружных арок; иногда пяты этих арок опирались на пилястры, чаще же римляне ограничивались тем, что арки выступали из поверхности свода лишь в верхней части свода, нижние же части подпружных арок оставались скрытыми в кладке заполнения (рис. 53).
Благодаря такому приему, на перегруженном участке свод получает необходимое усиление; в то же время полностью упраздняются пилястры, и помещение освобождается от лишних выступов, стенам же по всему периметру придается непрерывно ровная поверхность.
Нет нужды увеличивать здесь число примеров этих особых приемов и их применения в отдельных частных случаях; в них ясно проявляется тот принцип разумной экономии, который виден во всех случаях с одинаковой четкостью, несмотря на все разнообразие приемов.
Считая, что вопросы о приемах возведения сводов достаточно выяснены, перейдем к рассмотрению вопроса устройства опорных элементов, воспринимающих распор. С первого взгляда кажется, что этот вопрос не относится к рассматриваемым нами конструктивным системам свода. Действительно, в данных конструкциях не столь важно воспринятие особыми устройствами того распора, - который обычно возникает в арке из клинчатых камней; весь свод представляет собой монолитное массивное тело, и основная задача состоит в создании достаточно прочных опор, которые смогут выдержать давление от веса свода.

Рис. 53.

Способность монолитных сводов сохранять свою форму без всяких дополнительных опорных устоев являлась, казалось бы, основным их преимуществом; это их свойство слишком элементарно, чтобы римские строители его не заметили; они, однако, не упустили из виду и тех опасностей, которые таила в себе эта конструкция сводов. Возведенный свод загружается постепенно, и его деформации протекают иногда в течение довольно продолжительного времени; вершина свода постепенно опускается, а нижние боковые его части стремятся разойтись. Если не предотвратить возможность этих перемещений, угрожает опасность серьезных разрушений в результате этих деформаций; после их завершения в кладке свода накапливаются внутренние напряжения, и свод можно сравнить с нагруженной мощной рессорой, покоящейся на двух опорах. Ясно, что ставить кладку свода в такие условия работы не следует; необходимо бороться с появлением деформаций, и лучшим для этого способом является прочное закрепление распирающихся элементов свода мощными контрфорсами. Таково, по моему мнению, происхождение применявшихся в античных сводах контрфорсов. Приведенный здесь рис. 54 дает ясное понятие об их форме, размерах и расположении.
Контрфорсы церкви Santa Maria degli Angeli, храма Мира и почти всех больших римских крестовых сводов, за небольшим исключением, имеют подобный вид. В зданиях с цилиндрическими сводами контрфорсы расставлены реже и имеют меньший вылет; в зданиях с круглым планом применение контрфорсов является исключением. Эта последовательность, впрочем, настолько естественна, что дополнительных пояснений не требует.
В целом, римляне применяли наружные контрфорсы в очень редких случаях; заботясь об обеспечении устойчивости и прочности сводов, так же как и других частей зданий, они избегали подобных устройств; вместо возведения специальных контрфорсов, они искали таких решений, которые обеспечивали бы устойчивость сводов соответствующей компоновкой отдельных частей здания. В этом отношении при изучении планировки крупных римских сооружений можно извлечь ряд плодотворных уроков.

Рис. 54.

Мы не будем приводить здесь ряда примеров таких приемов, в равной степени понятных, как и остроумных, которые, однако, не поддаются точным расчетам; направление мысли, которой руководствовались римляне, можно считать достаточно установленным. Сущность их методов легко уяснить при детальном изучении планов таких крупных сооружений, как термы Каракаллы, Диоклетиана и Тита, Палатин и им подобных; убеждаешься, с какой настойчивостью и какими разнообразными приемами римляне избегали работ, предназначенных исключительно к обеспечению устойчивости сводов; почти во всех случаях предназначенные для этой цели конструктивные элементы одновременно использованы в связи с основным назначением сооружения.
В том, например, случае, когда крестовым сводом перекрывается прямоугольное помещение, римляне располагают пяты А свода не точно в углах помещения, что вызвало бы устройство выступающих контрфорсов, а на некотором расстоянии от наружных стен BC , как это показано на рис. 55.

Рис. 55.

При таком решении участки AB поперечных стен заменяли собой контрфорсы; в том случае, когда ширина помещения была меньше его глубины, достоинства этого решения еще дополняются преимуществами конструкции крестового свода при квадратном плане помещения (см. рис. 40); контрфорсы введены внутрь помещения, являясь частью внутренних стен и увеличивая полезную площадь помещения без дополнительных расходов. Такое решение мы встречаем почти во всех случаях пересекающихся цилиндрических сводов; большое число замечательных примеров такого решения мы встречаем в термах Каракаллы.
План базилики Константина представляет собой пример другого вида решения той же проблемы: крестовые своды среднего нефа имели слишком большой пролет, чтобы их можно было не укреплять устройством мощных контрфорсов. Такими контрфорсами служат поперечные стены, обозначенные на рис. 56 буквами A , B , C и D .

Рис. 56.

Однако этим стенам не придан вид обычных контрфорсов, приставленных к опорным пилонам большого крестового свода; с одной стены на другую перекинуты цилиндрические своды, которые образовали пространство AB , использованное в качестве бокового нефа.
Таким путем добивались того, что контрфорсы перестали загромождать здание снаружи; они уже не представляли собой элементов, которые специально предназначены для придания прочности сооружению, а включались в то обычное решение, при котором отдельные части здания взаимно поддерживают друг друга, не вызывая необходимости в дополнительных и лишних устройствах.
В тех случаях, когда была возможность свободного выбора средств, римские архитекторы все же инстинктивно останавливались на наиболее простом решении, заключавшемся в увеличении размеров опор сводов, устраивая, однако, в толще этих опор обширные пустоты для экономии кладки при возведении каменных массивов увеличенных размеров; такой способ применен при постройке Пантеона Агриппы (табл. XIII).
Стены Пантеона по всему периметру представляют собой сплошной каменный барабан, облегченный рядом внутренних пустот, расположенных друг над другом, размещение которых я стараюсь сделать понятным, показывая их без скрывающей их облицовки стен.
В промежутках между этими пустотами, облегчающими каменную кладку стен, и перекрытыми арками расположены выемки в виде ниш, перекрытых сводами, обращенных выпуклостью в сторону, противоположную направлению действия распора.
Римляне двояким образом облегчали свои каменные конструкции, подверженные действию распора; они либо оставляли внутри них пустоты, перекрытые цилиндрическими сводами, либо устраивали в них ниши с полукупольными перекрытиями; подобные конструктивные приемы можно встретить в опорных стенах античных сводов, в подпорных стенках (табл. XIV, рис. 1).
Во всех этих случаях их назначение одинаково: позволяя увеличить общую толщину и площадь основания стены, они повышают ее устойчивость без значительного увеличения ее стоимости.
Одновременно с устройством мощных каменных массивных опор римляне пытались уменьшить опасность действия распора, применяя для постройки сводов очень легкие материалы; при возведении античных сводов постоянно применялась пемза; большое число примеров, которые подтверждают применение пемзы именно в тех частях свода, где уменьшение веса имеет особенно важное значение, не дает нам права считать это случайностью. Большая часть сводов в Колизее, в термах Тита и Каракаллы построена из очень пористого вулканического туфа, из которого тщательно удалены все камни плотной породы.
Приведенное в компилятивном труде Исидора Севильского краткое описание, заимствованное, по-видимому, у кого-нибудь из римских авторов, совершенно точно излагает обычай оставлять самые легкие строительные материалы для кладки сводов.
Еще одно обстоятельство часто связывается с идеей облегчения сводов, но ему, по моему мнению, придавали слишком большое значение. Это - наличие в кладке монолитных заполнений сводов глиняных горшков.
Незначительная часть общего объема кладки сводов, которую занимают обычно горшки, и главным образом способ их размещения скорее заставляют считать, что их применение совершенно не соответствует теоретическим соображениям, основанным на использовании легкого веса этих пустотелых горшков. Действительно, если римляне рассчитывали уменьшить вес, а следовательно, и распор введением в кладку сводов этих горшков, мы должны были бы обнаружить их в верхних частях свода, где больше всего следует избегать большого веса материалов.
В действительности мы этого не наблюдаем; более того, чаще всего мы видим совершенно обратное.
Применение этих глиняных горшков может быть изучено по памятнику IV в., названному в связи с этим Torre Pignatarra (Горшковая башня); заделанные в кладку горшки из обожженной глины обнаружены также в своде храма Минервы Врачевательницы (Minerva Medica) (табл. XI); наконец, мною обследовано применение этих горшков в ряде расположенных вдоль Via Labicana гробниц и главным образом в сводах цирка Максенция, расположенного за воротами св. Себастьяна: во всех этих случаях они обнаружены размещенными в боковых частях сводов. На рис. 1 табл. IV показано размещение горшков в кладке последнего из упомянутых памятников; иногда они встречаются в кладке перекрытий проемов, но чаще они расположены непосредственно над опорными стенами, и число их увеличивается именно! в тех местах, где совершенно не может быть использовано их основное качество - малый вес. Я встречал их даже в толще стены; приведу один из многих примеров такого неожиданного их размещения: при изучении главного фасада храма Минервы Врачевательницы (Minerva Medica) можно обнаружить такой горшок в правой его части несколько выше арки дверного проема, скрытый в кладке стены, непосредственно за облицовкой. Одним словом, можно из приведенных фактов заключить, что при размещении этих глиняных горшков не учитывалась возможность использования их небольшого веса.
По-видимому, происхождение применения горшков, встречающихся в кладке римских памятников, может быть объяснено следующим образом .
Жидкие продукты· питания для населения Рима доставлялись в город в глиняных горшках; горожане не имели что отправлять в них в обмен на получаемые продукты, и большое количество такой уже использованной и мало ценной посуды сильно стесняло их. Вместе с остальным мусором они вывозили эти горшки на тот участок, который теперь называется Monte Testaccio (Горшковая гора); этот холм с таким характерным названием целиком состоит из обломков глиняной посуды. Строителям пришла мысль использовать эту глиняную посуду в качестве строительного материала; горшки эти представляли собой искусственный материал прекрасного качества, не превышавший по стоимости бутовый камень, который им заменяли. В связи со значительно меньшим весом горшков, по сравнению с обыкновенным камнем, они применялись преимущественно в кладке верхних частей постройки. Однако стремление добиться их применением уменьшения веса и нагрузки сводов кажется чуждым римлянам; такое решение мы встречаем в сооружениях Равенны и Милана; трудно решить, являются ли своды, облегченные при помощи заделки в кладку глиняных горшков, собственным изобретением ломбардских зодчих, но во всяком случае можно считать наиболее вероятным, что это остроумное решение не было заимствовано ими у римлян. Более правдоподобным можно считать предположение, что это решение, примененное в куполе храма св. Виталия (San Vitale), пришло в Италию тем же путем, как и архитектурное решение этого храма. Это предположение приписывает, таким образом, всю заслугу первого сознательного применения глиняных горшков в кладке сводов архитекторам византийской школы .
В целом же, изучая чисто римские постройки, следует признать, что применение глиняных горшков в их истории является второстепенным, и. изучение их применения не дает оснований к каким-либо важным выводам, которые бы восполнили или уточнили принципы, изложенные нами в нашем исследовании.

Рис. 57.	Рис. 58

Один из приведенных рисунков (рис. 54) выявляет одну существенную особенность античных сводов: эти своды служат одновременно и верхним покрытием для перекрытых ими зданий; римляне никогда не устраивали крыши по деревянным стропилам над сводами. Римские строители, по-видимому, считали защиту каменных сводов кровлей по деревянным стропилам, т. е. применение конструкции из дорогого, нестойкого и недолговечного материала, порочной системой дублирования конструкции. Римский архитектор или применяет кровлю по деревянным стропилам, отказываясь от сводов, или же прибегает к сводчатым конструкциям; в этом случае юн не делает деревянной крыши; своды выполняют все функции: по их наружной поверхности укладываются металлические листы или черепица для защиты от дождя; иногда выровненная плоская поверхность свода покрывается тонким слоем жирного плотного цементного раствора (рис. 57).
К такому типу относится целый ряд сводов в термах Каракаллы: кладка сводов наверху завершается почти горизонтальной площадкой; последний слой кладки покрывается мозаикой из цветного мрамора и служит полом великолепной террасы.
В тех случаях, когда наружная поверхность свода покрывается черепицей или металлическими листами, ей придается форма крыши со скатами, которую она заменяет.
Интересным примером такою решения служит свод храма Santa Maria degli Angeli (рис. 54). Внутри он перекрыт рядом крестовых сводов; если представить себе над каждым из цилиндрических сводов особую крышу, то их взаимные пересечения создадут как-раз ту форму, которая придана наружным поверхностям сводов; расположение ендов в точности соответствует ребрам крестовых сводов; такое решение наиболее естественно и лучше всего обеспечивает свободный сток дождевых вод. Подобное же решение встречается в парижских термах, в базилике Константина и др.; только в случае сферических куполов форма наружной поверхности отвечает выпуклой форме купола, и разрез по такому куполу имеет вид, изображенный на рис. 58.
Такое исключение из общего приема решения вполне оправдано, если принять во внимание, что для создания горизонтальной внешней поверхности пришлось бы довести объем кладки до объема, значительно превышающего половину полезного объема купола. Римляне усмотрели в таком решении недопустимое излишество; в этом мы видим одно из самых характерных для римлян выражений того, как при наличии определенной системы взглядов, принципы которой не могут быть абсолютными, они умели удержаться от крайних решений, вытекающих из принятых ими обычных приемов.
В нашем исследовании античных сводов остались невыясненными только следующие вопросы. Что обеспечило сохранность ряда сводов? Какие причины привели к разрушению других сводов? Какими, наконец, методами римляне восстанавливали частичные повреждения сводов и предупреждали их окончательное разрушение?
Среди причин разрушения сводов, выполненных в монолитной кладке из щебня и раствора, следует в первую очередь упомянуть влияние поду земных толчков и неравномерной осадки грунта. Как следующую по порядку причину, нужно отметить разрушительное действие вырастающих на сводах крупных растений; на первый взгляд оно кажется незначительным, но римляне придавали ему очень серьезное значение. Римские законы отражают те мероприятия, которыми пытались предотвратить эту опасность, устанавливая разрывы между зелеными насаждениями и акведуками, для которых появление трещин особенно опасно. Сенатом было принято постановление, запрещающее, начиная с 11 г. до н. э., производить насаждение растений на расстоянии меньше 15 футов от акведуков; об этом мы узнаем из трактата "Об акведуках" Фронтина, а тремя веками позже это постановление подтверждается и получает еще большее уточнение в конституциях императора Константина .
И действительно, опасность, которую пытались предотвратить, была очень серьезна; трудно себе представить, какого размера достигают те части кладки, которые отслаиваются под действием корней растений. Быть может, с разрушительным действием этих незаметно действующих сил могут сравниться только опустошения, произведенные человеческими руками.
Вне зависимости от причин повреждений, восстановление римских сводов осуществлялось путем подведения второго кирпичного свода с радиальными швами.
В окрестностях Рима имеется ряд примеров сводов акведуков, укрепленных таким дополнительным сводом, возведенным с внутренней стороны и восполняющим недостаточную прочность каркаса, несущего поврежденную кладку свода; рис. 2 на табл. XIV изображает такую возведенную снизу арку, укрепляющую арку акведука.
Изображенный на рисунке пример взят мной из аркады близ Латерана, развалины которой примыкают к часовне Scale Santa.
Метод возведения этих вспомогательных арок так же прост, как и остроумен. Новая арка для поддержания давшей трещины арки была возведена без точной пригонки к поверхности старой арки; намеренно был оставлен просвет между верхней поверхностью новой и нижней поверхностью поврежденной арки; этот просвет был заложен лишь с одной лицевой стороны таким образом, что между обеими арками сохранилась пустота, которая затем была заполнена плотным бетоном, образовавшим между ними как бы прокладку.
Таков был прием, который иногда упрощался тем, что дополнительные арки доводились вплотную к треснувшей - без устройства этой прокладки. Таким способом, по моему мнению, был восстановлен ряд памятников в Помпеях, поврежденных при землетрясениях, предшествовавших великому извержению. Этим же способом были восстановлены, по-видимому, и термы и амфитеатр. В качестве последнего примера я приведу античный свод, известный только по описанию, который был, как гласит подлинник, "подперт поддерживающими арками" двойной толщины, установленными на самостоятельных опорах (Orelli, n° 3328). При желании можно было бы дать и другое объяснение аркам Помпей, но только что упомянутый мною документ избавляет от необходимости дискуссии по этому вопросу, результаты которой могли быть недостаточно определенными; можно сомневаться в выборе толкования назначения помпейских арочек, но с еще большим правом можно утверждать, что совершенно такие же арки применялись античными архитекторами для предохранения поврежденных сводов от крушения.

Здесь и ниже речь идет об Италии конца XIX столетия. - Прим. ред.
Относительно того, в каком смысле нужно здесь понимать общность масштаба, а также относительно применения нами условного способа изображения, см. в конце этого труда - примечания к таблицам.
Minerva Medica.
В доказательство достоверности своего изображения Пиранези приводит следующее: он говорит, что изобразил. внутренний вид купола (рис. 49) таким, каким купол предстал перед ним, когда он был очищен от античной штукатурки.
Теперь этот свод разрушен, подробнее о нем см. в труде Ле Блан (Le Blant), Памятники христианской письменности в Галлии, т. II, стр. 125. Найденный в насыпи, образовавшей ядро свода, камень с высеченной надписью оставил в кладке свода отпечаток, по которому можно судить о приемах возведения.
Описанные арки служат разгрузочными арками, передающими нагрузку от вышележащих частей стены на прочные части основания. Они почти сплошь заложены кладкой, причем совершенно очевидно, что они были ею заложены после окончания кладки арок по кружалам. Использование этой кладки в качестве опалубки было бы ошибкой; внешне создавалось бы впечатление достижения разгрузки, а на самом деле мы имели бы единую монолитную кладку, в которой все усилия передаются по вертикали, как и в случае отсутствия разгрузочной арки.
«Sfungia, lapis creatus ex aqua, levis ac fistulosus et cameris aptus» («Губчатый камень, образующийся в воде, легкий и ноздреватый, пригодный для кладки сводов»). Origin., lib. XIX, cap. Χ.
Следует вспомнить при изучении применения этих глиняных горшков в античной кладке о глиняных вазах, которые наряду с металлическими сосудами, по словам Витрувия, служили для улучшения резонанса больших зал для собраний.
Такое сравнение было бы, по моему мнению, чисто случайным. Действительно, насколько понятны попытки улучшения акустики в театрах, настолько же они излишни в сооружениях гробниц, как Torre Pignatarra, или памятников вдоль дороги в Пренесту. Кроме того, Витрувий не говорит о том, что эти вазы замуровывались в толщу стен театральных зданий; они просто устанавливались под ступенчатыми сиденьями амфитеатра (Витрувий, кн. V, 5, 1). Таким образом, проведение аналогии между этими двумя случаями применения глиняных горшков лишено какого бы то ни было основания.
Смотри описание сводов из пустотелых труб в труде de Dartein об архитектуре Ломбардии, который предоставил в мое распоряжение результаты своих изысканий, что помогло мне осветить вопрос происхождения сводов из пустотелых глиняных горшков. De Dartein считает, что начало применения этой системы конструкции восходит по крайней мере к IV в.; он отмечает ее применение не только в храме св. Виталия в Равенне, но также в Баптистерии Равенны, восстановленном и украшенном архиепископом Неоном (423–430) и в очень древней часовне близ храма св. Амвросия в Милане в часовне св. Сатира.
Frontin. De aquaed., n. 126 и 127; Cod. Theod., lib. XV, tit. II, Ι. 1 ; Cf. Cassiοd. Variaruir. lib. II, ep. 39; lib. V, ep. 38; lib. VII, form. 6.
Сравните эти указания древних авторов с указаниями Альберти в шестой главе десятой книги его трактата «О зодчестве». Канонарх - одно из лиц клира. Его обязанностью является предначинание некоторых песнопений. Канонарх должен во всеуслышание провозглашать, что будет петься и на какой глас; затем он провозглашает каждую певческую строку песнопения, которая и повторяется за ним хором. Голос канонарха должен быть сильным, чистым, произношение отчетливым, ясным. Пение с канонархом сохранилось в основном в монастырях.

Облачение – название одежд, в которые облекаются священнослужители во время богослужения.

Епитрахиль (греч. – на шее) – принадлежность священнического облачения: длинная, широкая лента, надеваемая на шею. Концы ее скреплены пуговицами и спускаются на грудь, доходя почти до земли.

Жезл – символ духовной власти. Древнейшие изображения представляют Спасителя в виде Пастыря (Пастуха) с посохом в руке. С жезлом (посохом) изображались и апостолы. В виду преемственности духовной власти жезл от апостолов перешел к их преемникам –